Черный треугольник

Никаких документов или предметов, позволяющих установить личность невинно убиенного, не обнаружилось. Местные его не признали. А меня и на курсах ОГПУ наставляли, и жизнь потом учила – в таких вот обстоятельствах надо плясать от личности жертвы. Информация об убитом, выяснение мотива, установление связей и тех, кому выгодно. И вот вычисляется злостный преступник. Только казалось мне, что с установлением личности опять будут проблемы.

В общем, пребывал я в раздумьях, в позе мыслителя, сложив руки на груди. И тут в мое сознание влез какой-то диссонанс. Я сначала даже не понял, что, а потом повернул голову и увидел по-хозяйски осматривающегося, высоченного, широкоплечего, с окладистой бородой попа в длинной черной рясе, полы которой мели дорожную пыль. Я даже замер, не в силах двинуться, от такой наглости. Потом направился к нему:

– Вы кто будете, батюшка? И что тут делаете? И документики предъявите быстренько.

– Повежливее, Сашок, – послышался сзади рокочущий бас.

Я обернулся и увидел Раскатова. Легок на помине. Глаза его были насмешливые.

– Это товарищ из Москвы приехал, – кивнул он на попа.

– И что? – Меня распирало раздражение. – Своих попов у нас мало?

– Он сотрудник центрального аппарата ОГПУ. И направлен к нам по делу «Индейцев». Так что осматриваться тут имеет полное право.

Тут челюсть моя выпала и заскакала весело, как лягушка в траве. Наконец дар речи вернулся, и я пробурчал:

– Чудны дела твои, родное ОГПУ!

Это было нечто из ряда вон. Но поскольку с реальностью не поспоришь, пришлось смириться. Кого в следующий раз из Москвы с инспекцией ждать? Муллу? Африканского колдуна? Или сразу дрессированного шимпанзе?

– А ты доложи свои соображения, – потребовал Раскатов, приводя меня в чувство. – Что тут творится? Кто погиб?

И тут на меня снизошло озарение. Кто погиб? Я вспомнил описание. Сходится!

– Это Солдатенков! – воскликнул я. – Старообрядец с Посада.

Ну да, по описаниям он, Феофан Солдатенков. У него такой извилистый шрам справа на шее. В разгромленном доме, за которым он должен был присматривать, кровь нашли, а тела нет. Ну вот вам и то и другое – тело в крови. Давность наступления смерти – менее суток. Значит, после налета на дом в Посаде держали его где-то в застенке несколько дней. Как скотину какую, которую готовят на заклание. Ох, с каким же зверьем мы дело имеем!..

Глава 20

Идеолог прибыл к нашему постпредству на своей новенькой персональной машине марки «Форд». Почтительно сгибаясь, по-деревенски обстоятельный, кряжистый Пантелей, личный шофер важного обкомовского работника, а по совместительству его старый соратник, помощник и адъютант, распахнул перед ним дверцу. А ведь Чиркаш совсем барином становится. Зазнался, высоко летает. Ленин в свое время про комчванство писал. Вот оно и завелось у нас… Да и ладно! Слава богу, не мой начальник. Это пусть ответственные товарищи в обкоме ВКП(б) его на место ставят.

Я свернул на боковую лестницу, стараясь не столкнуться с Чиркашом. Тому парадную лестницу подавай, во всю широту его необъятной натуры. А мне страшно не хотелось жать его широкую руку и выслушивать покровительственное: «Ну, как дела, поэт?»

Взбежав на третий этаж, я толкнул дверь моего нового кабинета. Надо сказать, мои рабочие условия за последние дни претерпели изменения в лучшую сторону. Мне выделили небольшое, но уютное помещение недалеко от приемной руководства постпредства. И теперь не было вечной толкотни, никто не галдел, как в трамвае, не отвлекал от работы. Правда, мне приходилось делить эти хоромы с товарищем из Москвы.

Свыкнуться с его присутствием было не так просто. Вот сидишь за письменным столом, листаешь секретные документы, а рядом возвышается поп в рясе, то есть по виду самый что ни на есть классовый враг. Испытание для психики, которая никак не хочет принять тот факт, что это такой же сотрудник ОГПУ, вот только имеет право знакомиться с такими документами, до которых меня никогда не допустят. Кстати, присвоим ему псевдоним, как Раскатов учит. Какой?.. А чего мудрствовать лукаво? Поп – он и есть поп.

Представился он Львом Ивановичем Рощиным в миру. Свое церковное имя, или как оно там называется, говорить не стал, поскольку сейчас находится вне поля Православной церкви.

Вообще, никакой гарантии, что он назвал настоящее имя. Но меня это не сильно волновало. Хоть бароном Мюнхгаузеном обзовись, лишь бы дело шло.

Рощин сразу объявил, что он не оперативник, поэтому работа с агентурой, вербовки – этим он милостиво предоставляет заниматься мне. Он всего лишь консультант в некоей не совсем обычной сфере, связанной с крайними духовными проявлениями в обществе. Звучало внушительно и непонятно, но подробнее он разъяснять не стал.

Человек он был сильно экзотический и прилично странный. Я в его присутствии ощущал даже некую робость. Крупный, видно, что физически развитый, от него просто волнами расходилась уверенная энергия лидера, способного защитить от невзгод и вывести заблудших из любого темного леса.