Черный треугольник

Вечно собранный и загадочный Рощин в тягучей скуке мчащегося поезда временами становился куда разговорчивее. И из его рассказов, обмолвок, оговорок я пытался составить для себя картину, чем же занимается отдел, к которому он приписан и который отчитывается напрямую перед политбюро ЦК.

Ларчик открывался просто – основной задачей отдела была криптография. Расшифровка секретных посланий – дипломатических и шпионских, создание своих надежных шифров. Поэтому изначально в него набрали людей, склонных к точным, а порой и совсем неточным наукам. Но это внешний фасад. Вторая линия – работа с тайными обществами и с загадочными технологиями, в основном в сфере контроля разума. Что это за технологии – Поп не говорил. Но мне вспомнилось, как он вытягивал под магнетическим гипнозом сведения из старообрядца, и становилось как-то не по себе.

Вообще, было заметно, что речи моего попутчика хоть и выглядят как откровения под настроение, но при этом каждое слово продумано. И доносит он до моих ушей только ту информацию, которую считает нужным из каких-то своих соображений. Интересно, из каких? Я льстил себе мыслью, что он рассматривает возможность подтягивания меня к делам отдела, в связи с чем для меня открывались захватывающие карьерные перспективы. Так ли это? Время покажет.

Столица приближалась неумолимо. Становилось больше вдоль железной дороги городков, поселков с чадящими заводскими трубами, подвод и машин на переездах.

На очередной платформе мы затоварились в буфете жареной курочкой и бутербродами. Заискивающий проводник принес чай в тяжелых подстаканниках с эмблемой железной дороги. Навстречу пронесся другой скорый, из трубы паровоза которого весело валил пар.

Поп отхлебнул чаю с видимым удовольствием. И завязался очередной разговор в развитие состоявшейся еще вчера дискуссии о тайных обществах и их значении.

– Заметьте, что на переломе эпох всегда растет тяга к мистицизму, дорогой мой Александр Сергеевич. Перед революцией во всем мире было бесчисленное количество всяких мистических тайных орденов. Некоторые из них новодельные, другие берут начало в глубине тысячелетий. Все будто с ума посходили. Столоверчения, масонские ритуалы, оккультная литература. Такая пикантная забава праздной публики. Закат империи, разрушение традиционного буржуазного мира влекут духовные потрясения и интерес ко всему запредельному. Но и сейчас все это продолжается.

– Заблуждения – штука стойкая, – решил поумничать я. – Никаким пятновыводителем не выведешь.

– А причины такой стойкости? Почему в этом до сих пор участвуют представители образованной части общества?

– Мне кажется, тут виновато жгучее желание обывателя проникнуть в сокрытые тайны бытия, – предположил я. – Нам, материалистам, это позволяет сделать наука. Но наука удел немногих. А тут – верти колдовскую доску да узнавай, как устроен мир.

Поп с интересом посмотрел на меня и кивнул:

– Версия принята… Но тут не просто жажда познания, а гордыня, которая смертный грех, между прочим. Когда до зуда хочется постичь сакральное, ведомое только просвещенным. Тем самым ты становишься выше других. Ты – избранный. На это всегда покупались и покупаются люди, забивая себе голову всякой мистической ерундой. Порой опасной, влекущей последствия.

– А в чем опасность всех этих игрушек, кроме вульгарного идеализма в головах, ну и редких кровавых проявлений, которые исчезающе малы на фоне общего уровня преступности? – спросил я. – Чего мы все-таки так с этими чернокнижниками и искателями философского камня носимся?

– Все эти розенкрейцеры, тамплиеры, общества «Ордена Грааля» и «Братства истинного служения» могут быть весьма напористыми. И рано или поздно им приходит в голову идея не искать небесные истины, а влиять на земные события. И одно время у них это получалось. Вон, взять масонов, мистическое общество вольных каменщиков…

– Это в котором Пьер Безухов был? Такой смешной карнавал для аристократов – со шпагами и шляпами.

– Карнавал не карнавал, а ручки их дрожащие всегда к власти тянулись. Поднаторели масоны фундамент традиционных государств подтачивать. Поучаствовали во Французской революции. А к отделению САСШ от Англии не только руку приложили, но и наполнили государственные атрибуты своей символикой.

– И чего конкретно они хотели?

– Свободу. Равенство. Братство. Народное волеизъявление.

– Ну так наши люди! – Я бросил кусок сахара в чай. Можно вечно смотреть, как горит огонь в очаге и растворяется сахар в кипятке.

– Э нет, – возразил Рощин. – У нас власть народа. А у них власть над народом.

– Понятно, – задумчиво произнес я. – Основная задача наших органов госбезопасности – чтобы в этом цирке не завелись злые клоуны и не занимались антигосударственной деятельностью. И не брались бы за уголовщину типа жертвоприношений и отъема имущества адептов.

– Есть такое.

– То есть обычная работа по антисоветским организациям. К чему тогда весь этот туман? Зачем этой линии такое особое внимание уделять?

– В корень глядите, – усмехнулся Поп. – Потому что у нас есть еще одна сторона работы с ними. Куда более важная и деликатная.