Черный треугольник

– Какая? – с замиранием сердца спросил я, рассчитывая на откровение, которое прозвучит для меня громом среди ясного неба и изменит все вокруг.

– А, потом… – Поп зевнул, несколькими глотками допил чай и устроился на полке.

Вот ведь гад какой! На самом интересном месте!

– Завтра приедем в Москву, – продолжил Рощин, еще более заразительно зевнув. – Так уж и быть. Покажу вам настоящего масона…. И не дуйтесь. О наших глобальных целях потом поговорим. Тут все не так просто. Это нужно самому увидеть и пощупать…

Глава 27

На Каланчевской площади, где раскинулись пряничные три вокзала, было, как обычно, шумно. Человеческий водоворот кружил такой, что с непривычки голова шла ходуном. Сновали приезжающие и отъезжающие, носильщики и вездесущая беспризорная чумазая шпана. На брусчатке было тесно от пролеток извозчиков, подвод, автобусов, трамваев. И все это находилось в вечном движении.

Часть гостей столицы просто впадали в ступор, не зная, куда двинуться. У меня у самого перед глазами все мельтешило. Вроде не в первый раз в столице, и все равно теряешься. Но Рощину мои расстройства были непонятны. Он уверенно, как быстроходный глиссер, рассекал человеческий поток.

На стоянке нас ждал старенький надежный немецкий «Бенц» типа кабриолет – с открытым верхом. Шофер в кожаной куртке вежливо поздоровался, помог разместить багаж. И машина, хищно рыча мотором и подпрыгивая на брусчатке, устремилась по столичным улицам.

В Москве я не был два года. И сразу бросилось в глаза, что практически исчезли вывески частых лавочек типа «Пельменная Индюшатин и сыновья», «Лавка братьев Обглодышей». Названия роскошных ресторанов сменились на скромные вывески «Столовая Моссельпрома». Многократно увеличилось количество государственных магазинов. Нэпу, похоже, действительно приходил конец.

Машина остановилась в тихом арбатском переулочке около двухэтажного особняка с вывеской «Росснабконтора № 3».

– Вот и наш скит, – усмехнулся Поп.

Мы поднялись по ступенькам. Входная дверь была закрыта, и Рощин нажал на кнопку электрического звонка.

Дверь с ленивой неохотой открыли. Проем заслонял плечистый и румяный добрый молодец, никак не походящий на вахтера – от него за версту разило армией, строевой подготовкой и бдительной готовностью пристрелить залетного врага, не знающего пароль.

Поп поздоровался с ним и удостоился благосклонного кивка – мол, проходи, добрый человек. А вот в меня страж врат вцепился мертвой хваткой. Документы мои изучал долго и внимательно, несмотря на то что Рощин ему раза три сказал: «Товарищ со мной». К счастью, мое имя наконец нашлось в лежащей на тумбочке у входа толстой амбарной книге.

Поднявшись по мраморным ступеням, мы вскоре оказались в просторной комнате. В таких раньше жили богатые буржуи – колонны, лепной потолок, хрустальная люстра, изразцы, камин. И там было неожиданно многолюдно – вокруг большого овального стола стояли и сидели человек шесть. Большинство из них вида старорежимного, профессорского, и парочка суровых пролетариев – их будто только что от станка или кочегарки оторвали и послали на экскурсию в этот особняк, посмотреть на осколки былой буржуйской роскоши.

Рощин с порога представил меня присутствующим, чем вызвал определенное оживление. Я жал руки, пытаясь запомнить всех этих Сигизмундов Яковлевичей и Абрамов Гогенцолгеровичей. Но в памяти они остались фрагментарно. Ничего, надо будет, вспомним. Тем более вскоре внимание на меня обращать перестали. А в центре этого самого внимания пребывал жгучий брюнет, статный, плечистый, с лицом вызывающе порочным, одетый франтовато – ну чистый альфонс, соблазнитель богатых барышень. Вот только из этой роли выбивались нервная, подвижная мимика и неистовые глаза – за ними скрывалась какая-то тяжелая и кипучая страсть.

Закинув ногу за ногу, барабаня по столу пальцами, «альфонс» рассуждал пространно о высоких материях. Сидящий рядом с ним интеллигентного вида старичок с бородкой клинышком смотрел на него с насмешкой, а некоторые присутствующие – с возмущением. Но преобладала ирония.

Поп пододвинул мне стул и прошептал:

– Наш главный вольный каменщик. Уже год одержим идеей пролетарского масонства.

Действительно, «альфонс» заливался соловьем о том, как мировое масонство стройно встанет на путь помощи правительству страны победившего пролетариата.

– Мы же используем добрые изобретения прошлого! Скауты стали основой пионерии. Масонские символы, та же пятиконечная звезда, – теперь символы советской власти. Масонство и коммунизм – они как никогда близки именно в наше бурлящее время! Масонство – орудие мировой революции!

– Все революции масонов в прошлом! – не выдержал интеллигентный старичок. – Сегодняшнее масонство за границей – это всего лишь система самоорганизации в кланы представителей буржуазии и властных структур. Все сводится к тому, что эти вольные каменщики просто начинают тянуть друга наверх и плести заговоры.

– А заговоры нам не нужны, – буркнул угрожающе суровый пролетарий, ошпарив масона мрачным взором.

– Вы уязвили меня в самое сердце! – воскликнул масон. – Какое верхоглядство!