Черта

А считавшийся вдохновителем антиеврейских мер генерал Николай Янушкевич, будучи начальником штаба Верховного главнокомандования, летом 1915 года писал о некой «германско-еврейской организации», которая якобы тратила довольно значительные средства на содержание зараженных сифилисом женщин, для того «…чтобы они заманивали к себе офицеров и заражали бы их». Кроме того, в войска поступила инструкция по опознаванию «евреек-шпионок»: «Еврейские девушки, занимающиеся шпионажем в пользу противника, снабжены шифрованными документами австрийского штаба, по большей части зашитыми в подвязку, и носят шелковые чулки со стрелками».

Всероссийскую известность получило обвинение в измене евреев местечка Кужи близ Шавли (Шауляя). Военная газета «Наш вестник», издававшаяся штабом Северо-Западного фронта, 5 мая 1915 года обвинила евреев местечка Кужи в том, что они якобы спрятали немцев в погребах своих домов, откуда те 28 апреля 1915 года совершили неожиданное нападение на русский отряд, понесший в результате большие потери. Расследовавшие эту историю депутаты Думы Александр Керенский и Нафтали Фридман выяснили, что в Кужах просто не было погребов, где могли бы укрыться немецкие солдаты. Кроме того, по приказу командования русского отряда еврейское население в количестве шести семей вообще ушло из местечка за сутки до нападения.

Шпиономания и гонения на евреев не привели к сколь-нибудь серьезному подъему боевого духа среди солдат. Напротив, подозрения в отношении местного населения, якобы поголовно шпионившего в пользу немцев, часто приводили к паническим настроениям. Новые и новые неудачи на фронте требовали новых виновников, и шпиономания обратила свой проницательный взор уже на военное командование и, наконец, на правящую династию, включая саму императрицу.

Все это, опираясь на уже сформированное общее восприятие евреев как «врагов», не могло не привести к росту насилия.

Первые «акции» прошли в Царстве Польском. Там к началу 1915 года было зафиксировано около полутора сотен еврейских погромов. Как правило, они происходили после того, как российская армия отбивала у немцев занятые города и местечки. Солдаты требовали у евреев, уже обобранных немцами, продовольствия, а при отказе – отбирали его силой, устраивая погром.

Занятие русскими войсками в 1914–1915 годах Галиции, входившей в состав Австро-Венгрии, привело к разгрому местных еврейских общин. Десятки тысяч человек бежали вглубь страны. Оставшиеся подверглись насилию и издевательствам со стороны армейских чинов. В ряде случаев дело доходило до погромов, в которых особо «отличались» казаки. Жестокий погром, вошедший в историю как «кровавое воскресенье», произошел 27 сентября 1914 года во Львове, где евреев обвинили в том, что они будто бы вели огонь по вступившим в город русским войскам. Как показало расследование, ни в одном случае факт стрельбы не подтвердился.

Очевидец тех событий, депутат Государственной думы и организатор действовавшего в прифронтовой полосе санитарного отряда, Игорь Демидов рассказывал известному писателю и публицисту Семену Ан-скому, что причиной погромов было желание казаков поживиться, и саркастически замечал: в каждом городе некая еврейская девушка стреляет в русских, причем «выстрел еврейки» всегда раздается из окна того дома, в котором помещается лучший магазин в городе.

С неудачами на фронте была связана и еще одна практика – взятие евреев в заложники. Впервые ее «опробовали» в 1914 году в Галиции, когда военные власти пригрозили расстреливать по два еврея за каждого русского, «казненного в пределах Австрии по извету еврея». Всего в заложники было взято около 400 человек. Галицийский «опыт» получил распространение и в губерниях черты оседлости. В частности, комендант крепости Новогеоргиевск генерал от кавалерии Николай Бобырь выпустил приказ, гласивший: «…При занятии населенных пунктов брать от еврейского населения заложников, предупреждая, что в случае изменнической деятельности какого-либо из местных жителей заложники будут казнены». Интересно, что сам Бобырь при осаде немцами Новогеоргиевска в августе 1915 года после продолжительной обороны все же сдал крепость с гарнизоном в 83 тысячи человек.

Практика заложничества получила одобрение главнокомандующего – великого князя Николая Николаевича. Он признал необходимым «в предупреждение их (евреев) преступных выступлений, брать из числа правительственных раввинов и богатых евреев заложников под стражу, подвергая имущество их в то же время секвестру, с предупреждением сих последних о применении к ним, в случае малейшего попустительства со стороны евреев, клонящегося во вред нашей армии, самых репрессивных мер». Общее число заложников измерялось тысячами. Списки потенциальных жертв обычно составляли местные чиновники. В ряде случаев (особенно если заложников брали казаки) это превращалось в форму вымогательства денег у общин под угрозой казни заложника.