Черта

Однако четверть века спустя мир был уже совсем другим. В отличие от участников Первой мировой, солдаты Третьего рейха, охваченные угаром пропаганды, не знали пощады по отношению к евреям. В том числе к тем, кто вырвался весной 1917 года из черты оседлости, но не последовал за призывами сионистов, а начал строить в советской России новую жизнь, свободную от национального гнета. Безжалостная рука нацистов провела еще одну черту, ставшую финальной для трех миллионов советских евреев.

Семен Александрович Чарный

историк, кандидат исторических наук, выпускник Еврейского университета в Москве. Автор работ по истории советского и постсоветского еврейства. Координатор Экспертной группы еврейской общины России по проблемам антисемитизма.

Евреи – солдаты Русской армии во время Первой мировой войны

Дважды Георгиевский кавалер кавалерист Айзик Гутман. Фото 1914-1916 гг.

Еврейские беженцы на Восточном фронте. 1915 г.

26. Конец Черты

Законы черты оседлости действовали в России около 130 лет. В течение этого времени случались периоды, относительно благоприятные для развития еврейского сообщества, но были и другие – когда политика властей сводилась в основном к репрессивным мерам.

За почти полтора века существования Черты российские евреи добились многого. Они внесли конкретный вклад в развитие хозяйства страны и в ее культуру, жили под защитой ее армии и сами служили в ней, защищая новую родину.

Но родина не всегда относилась к ним благожелательно, постепенно превращая возникшие ранее законодательные нормы из регулирующих в репрессивные. Соответственно, реакция самих евреев на ограничительные законы также претерпевала изменения. И если поначалу законодательство Черты не слишком их беспокоило, то со временем еврейское сообщество неминуемо должно было дойти до той стадии, когда оно могло начать политическую борьбу за достижение равноправия.

Поворотным моментом в развитии самосознания российских евреев стало начало ХХ века, обрушившее на них неведомые ранее вызовы – кишиневский погром и погромы периода первой русской революции. Именно в это время начали резко развиваться организованные формы борьбы за равноправие, и на повестку дня встал важный вопрос: могут ли представители еврейского сообщества и разделяющие их ценности политики из нееврейских организаций бороться непосредственно за отмену антиеврейского законодательства? Или этот процесс должен происходить исключительно в рамках общей борьбы за демократизацию государства?

Результаты первой революционной волны оказались для евреев Российской империи весьма плачевными. Некоторая либерализация, случившаяся осенью 1905 года и выразившаяся в Манифесте 17 октября, дала народу России определенные гражданские права. Но это грандиозное событие не привело к положительным сдвигам в решении еврейского вопроса. Более того, оно породило очередную вспышку насилия: народ, получив ряд гражданских свобод, первым делом реализовал их в целой серии антиеврейских акций (по данным некоторых историков, прокатившаяся по Украине волна погромов унесла жизни более 700 евреев).

Нельзя отрицать, что манифест даровал всем социальным и политическим группам России возможность планомерно, законным путем отстаивать свои интересы: возникли легальные оппозиционные партии и организации, появилась трибуна Государственной думы. Но не стоит сбрасывать со счетов вопрос о том, можно ли было таким образом вынудить правительство пойти на серьезные уступки в еврейском законодательстве. Постановка такого вопроса, конечно же, не умаляет роли и заслуг активистов еврейского движения и поддерживавших их депутатов других национальностей (в первую очередь кадетов). Но беспристрастный взгляд на те далекие события позволяет сделать, может быть, спорный, но весьма печальный для истории Российского государства вывод: существовавшая модель политического устройства менее всего была приспособлена к компромиссам, а власть, соответственно, к уступкам по принципиальным для себя вопросам. И это, достойное лучшего применения упорство влекло за собой прямой конкретный вред. Приведем несколько примеров.