Чертог Белой Ночи

– Я уже давно считаю, что у меня кроме тебя нет семьи, а в последние годы иногда думаю, что я совсем одна. Скажи мне, что так не будет всегда, что скоро все изменится.

Лоренс молчал.

– Просто скажи об этом! Если не скажешь ты, то не скажет никто, а я больше не могу жить с мыслью, что это мой предел.

– Ты перестала общаться с нашей матерью и забыла, что у ее амбиций нет пределов. Ты все еще ее дочь, и мы все еще одна семья. Все то, что каждый из нас делает, – это только ради нашего будущего. Подумай еще и о том, что, если мы добьемся успеха в ближайшее время, нужны ли потом нам будут итальянцы?

– А если ничего не выйдет? Если мы больше никогда не сможем найти мага из тайного круга и не сможем контролировать сумасшедше сильного ребенка, которого родила наша мать от одного из них?

– Тогда мы проиграем и итальянцы тем более будут не нужны.

Глава 17. Макс

До выхода брата на свободу оставалось еще несколько дней, но Аня, хорошо показав себя в должности смотрителя изоляционного измерения, уже получила вторую пару крыльев. Вместе с ее повышением количество патрулей им с Максом сократили до двух дней в неделю, и видеться они стали в несколько раз реже. К тому же некоторая неловкость от прерванного признания напарницы в своих чувствах только усиливалась, потому что он никак не мог выбрать подходящий момент, чтобы снова завести этот разговор: оба дежурства на неделе они провели за оформлением мелких нарушителей, которые будто сговорились хулиганить теперь только по вторникам и четвергам.

Последними на сегодня стали двое подростков, пытавшихся попасть на специальный показ какого-то старого французского фильма с помощью контроля сознания. Аня уговорила Макса не вести их в Цитадель, а оформить штраф на месте и внести его в реестр Сферы, потому что обоим нарушителям еще не было семнадцати.

– Это даже не второй уровень, – не успокаивалась напарница, когда они уже закончили и спускались по ступеням здания кинотеатра. – Немного контроля настроения, приправленного красноречием и обаянием.

– Именно потому, что шестнадцатилеткам спускают с рук такие шалости, я не ленюсь водить их на экскурсии по оформлению в корпус хранителей. – Шел мелкий дождь. Свет уличных фонарей на Манежной площади превращал его капли из черных в золотые. – Пусть своими глазами увидят, что их может ждать.

– У них любовь. Свидание, Тенёв. – Аня с усталым неодобрением отправила ему короткий взгляд. – Помнишь еще, что это такое?

– Кажется, и для того, и для другого нужны двое, – отшутился Макс и почувствовал, что лучше момента, чем этот, может не быть. – Слушай, раз зашел разговор, я хотел кое-что сказать насчет того, что… нужно нам обоим.

Аня остановилась внизу ступеней, в шаге от мокнущего под потоком дождя тротуара. Лицо у нее было напряженное.

– Мне кое-кто понравился, – после затянувшейся паузы признался он, а напарница коротко кивнула. – Сильно.

– Почему не рассказал раньше?

– Рассказывать нечего. И потом, я думал, что тебе все равно. Во всяком случае мы обоюдно так решили.

Она усмехнулась и заговорила себе под нос, но достаточно громко, чтобы он смог разобрать ее слова:

– Значит, то, что мы спим вместе, теперь так называется.

– Напомни, сколько времени уже прошло с тех пор?

В полумраке улицы ее глаза блеснули золотом.

– И для того, и для другого, Тенёв, двое – этого недостаточно, – ломким голосом произнесла она и исчезла, осветив дождь голубой вспышкой и оставив его наедине с горьким чувством вины за свое счастье.

С тех пор как Яра осталась у него, приходя домой, Макс не узнавал своей квартиры. Когда-то выкупив ее, он и так изменил все, что только можно, но теперь она словно стала еще больше и светлее, в ее стенах каждый день играла музыка из любимой старой коллекции, а со стороны кухни пахло так аппетитно, что голова шла кругом.

Тихо появившись на пороге, он прошел в гостиную, которая раньше была частью огромной коммунальной кухни. Ее заполняли звуки легкого рока, запах жареного мяса и закатное солнце, показавшееся после грозы. Густой свет топил все вокруг, проникая сквозь пять окон, стены между которыми были отбиты до красного кирпича. На белом потолке с восстановленной лепниной блестела небольшая люстра – то немногое, что осталось нетронутым.

Несколько мгновений Макс просто наблюдал за Ярой из укрытия. Белая майка, рваные джинсы, длинные волосы, уложенные на один бок. Облокотившись на столешницу, она читала книгу в зеленом кожаном переплете и крутила босой ступней.

Последние пять лет Макс на работе пропадал сутками, о личной жизни он практически забыл и сейчас, к своему негодованию, осознал, что не знает, как подступиться к действительно понравившейся ему девушке, чтобы не выглядеть хамом, озабоченным или, хуже всего, идиотом. Нельзя было все испортить, ведь эти две недели стали чем-то таким, что обычно происходит с другими, но не с ним, – особенным. Они заставили его забыть, как он чуть не сдал крылья, и снова погрузиться в работу, у которой стало больше смысла.

Поздоровавшись, он прошел на кухню и принялся раскладывать бумаги из папки на кухонной стойке.