Чертог Белой Ночи

– Я не просился возиться с тобой, – отвечал Макс, а по его лицу прошлась едва заметная судорога, которую ему не удалось побороть, и он нахмурился еще сильнее, – но смотрю на это так: когда ты у меня на виду, повод вернуть тебя сюда найдется куда быстрее. А может, и накинуть еще несколько лет? Чтобы срок, который ты получил, стал хоть немного похож на тот, который заслуживаешь на самом деле!

– Вот это слишком смелые надежды, – прохрипел Рейн.

Магия в жилах собиралась с необычной скоростью. Он буквально чувствовал, как каждая мышца наливается ею, и это пьянящее ощущение скрашивало паршивые новости о том, что ближайшие десять месяцев ему придется провести бок о бок с тем, кого он предпочел бы больше никогда не видеть.

– Давай быстрее, – поторопил его Макс. – Капсулу скоро выключат, а у меня сегодня еще смена.

– Так уж вышло, что мне пять лет не нужно было никуда спешить, – ответил Рейн и вдруг замолчал, словно ему в голову пришла отличная идея и он хотел ее хорошо обдумать, чтобы с блеском воплотить. – Впрочем, я и сейчас никуда не тороплюсь.

Он махнул рукой, и на стекле, служившем и окном, и стеной, отразилось его лицо.

– Что ты собрался делать?

– Как думаешь, сбрить, оставить или немного укоротить? – C задумчивостью поглаживая отросшую до ключиц бороду, он внимательно изучал свое отражение. – А волосы? Да ты только посмотри, тут и грива, и хвост.

– Брей наголо – и покончим с этим, – коротко ответил Макс, стараясь не давать поводов для того, чтобы настроение брата отравлять ему жизнь разыгралось еще сильнее.

– Наголо? Матерь Хранительница! – Его глаза с насмешкой сузились. – Я тебе зэк какой-то, что ли?

Макс промолчал. Предвидя сложности, он заранее подготовил львиный запас терпения. Хотя из них двоих брат всегда был спокойнее.

Сначала Рейн избавился от бороды, спалив ее зеленым пламенем магии до знакомых очертаний тяжелого подбородка, а потом отрезал волосы так, что они не касались плеч. Он достал из сумки старую одежду: высокие ботинки с железным краем подошв, черные джинсы, футболку с дирижаблем, потертую кожаную куртку и стальные кольца. Он неторопливо начал переодеваться, время от времени посматривая на своего надзирателя, будто проверяя, достаточно ли медленно все делает.

– Тебе есть куда пойти? – с дежурным видом спросил Макс.

– Мой дом в Чертоге, – ответил Рейн, вкручивая кольца на пальцы через широкие костяшки.

– Чертога, каким ты его помнишь, уже нет, как нет и твоего дома. Город эвакуировали и закрыли. – В голосе брата слышалось обвинение. – Напоминать, наверно, не нужно об условиях твоей досрочки, но у тебя комендантский час в одиннадцать вечера и запрет на использование магии в ночное время. Твои еженедельные двадцать часов самообучения в Цитадели начинаются с завтрашнего дня. И имей в виду, что при первом же проступке снова отправишься сюда.

– Ты совершенно прав, – передернул его Рейн. – Напоминать не нужно, но ты все равно это сделал.

В кармане куртки лежал сверток оранжевых купюр и полупустая пачка сигарет, которую Рейн достал и, недолго рассматривая, швырнул на черный песок. Макс посмотрел на него из-под сдвинутых бровей и вернулся к вопросу, который остался без ответа:

– Сегодня я не буду спрашивать, куда ты идешь, но впредь должен знать, где тебя искать в установленное время.

Рейн поднялся обратно на платформу капсулы, равняясь с братом ростом.

– Помню, были времена, когда мне хватало раскладушки у окна в маленькой комнате шумной коммуналки. Правда, тогда там не было тебя, – сказал он, а тон его голоса, выражение лица и даже поза говорили, что он вооружен злостью до зубов и готов вести войну без сомнений.

– Для тебя там места нет, – начиная терять самообладание, ответил Макс, а Рейн даже присвистнул, не сумев сдержать удивления.

– Неужели его заняли трое детей и большая тупая собака?

– Это тебя не касается. – Макс, похоже, в одночасье израсходовал годовой запас терпения. – Найди себе ночлег и сделай нам обоим одолжение, не заставляй проверять тебя лишний раз.

Рейн сделал шаг, становясь к нему вплотную.

– Только дай мне повод, и я использую свой шанс на самооборону так, что челюсть тебе обратно никто не вставит.

– Повода не будет.

– Я найду, как это сделать. Дело времени.

Макс отступил назад, и Рейн различил напряжение, с которым разжались его челюсти.

– Мне стыдно за тебя, – сказал он.

– Что ты говоришь! Тебе стыдно за меня? – переспросил Рейн с раздражением, которое перебивало растущее удовольствие от выбранной темы разговора. – Может, ты все напутал и тебе стыдно передо мной?

Взгляд брата потерялся, а в голосе нашлась неожиданная слабость. Правда, у нее не было ничего общего с отступлением, она походила на усталость от борьбы с бессмысленным.

– А ведь я наивно надеялся, что, посадив сюда, помог тебе измениться, но ты так и остался в прошлом.

– Ты помог, – кивал Рейн, выпуская мрачную улыбку на уголки тонких губ. – Я ровно такой, каким ты меня сделал, и у тебя будет целый год, чтобы познакомиться со своим творением поближе.