Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Да, знаю, — мать Торина сглотнула, в рывке приподнимая подбородок и дерзко смотря в лицо существу темному и могущественному. Храбрость из пустоты. Еще один повод восхищаться детьми земель Эннората. — И ведаю больше, чем ты представляешь себе, дитя. Да, возможно моя жизнь была безумно короткой в сравнении с жизнью твоей, но опыт не делает твою правду выше моей веры. Я погибла много лет назад, но стою здесь и сейчас, перед тобой, живая и полная надежды. Ты не можешь знать того, что предначертано Торину, потому что даже своей судьбы не ведаешь…

Ниар сглотнула, подавляя неожиданно поднявшуюся в груди метель страха. Вот тут гномка была совершенно не права. Дети Мелькора знали о том, что ожидает их в самом Конце. Отец поведал им секрет будущего, рассказав о предсказании, что некогда изрек Мандос. В прорицании том описана была смерть трех Миас, неумолимо приближающаяся к ним с каждым новым восходом солнца. А за смертью всю троицу ждала вечная пустота небытия. Пришедшие из ниоткуда, их души и должны были уйти в никуда. И если созданиям своим Эру обещал жизнь под чертогами Намо, а после Конца новое Начало, то Мелькор не озаботился о том, чтобы души Миас обрели вторую жизнь. Закон Сильмарилл. Даденное на время, должно вернуться к истокам.

— Каждому из нас сердце земли, на которой росли мы, даровало по Искре, — Ниар заговорила тоном тихим, спокойным и гладким. Мысли все еще витали вокруг Эру и смерти, что ждала каждого из Миас в конце. Не зная, как выглядит пустота и что собой представляет небытие, старшая дочь Мелькора смерти боялась. И думать о ней старалась поменьше. — Балитрафалемир-мун-Белерианд. С валарина переводится как «Высокая воля Белерианда». Дары родины нашей, что взрастила нас и сделала сильнее, являли собой некие навыки, которые нельзя встретить среди обычных существ Арды. Сестре моей, Анаэль, по крови эльфийке, Белерианд вложил в руки искру познания – моя милая сестренка может узнать о прошлом того, к чему прикоснулась, будь то предмет, животное или человек. Моему милому брату суровая земля северного края даровала искру понимания – Талрис может ощутить эмоции любого человека в любой момент времени, зная его лицо и имя. Мне же Белерианд даровал искру последнего взора – я чую дух смерти, если он клубится над кем-то, и вижу ее в том обличии, в котором она придет, чтобы сопроводить душу к Намо. Вашему сыну она дышит в затылок и ждет удобного момента, чтобы ударить. Он умрет в битве, сражаясь, и думать будет об Эреборе и о том, что лучи солнца, беспечно танцующие по каменным сводам цитадели, в детстве напоминали ему сказочных фей. Последний вздох его будет легким, и со спокойным сердцем он отойдет в другой мир.

Слушая, гномка молчала. Лишь ее синие глаза стали почти черными, засверкали слезами, превратились в бушующий омут боли и переживаний. Несколько минут ничего не происходило, лишь ветер гулял по саду Беорна, шаловливо покачивая могучие ветви яблонь. Ниар ждала, вспоминая те ощущения, что испытала, увидев Торина. Тяжелая судьба и невероятно легкая улыбка гнома. Слишком много ответственности для одного существа, слишком много соблазнов и искушений на пути. Но конец все равно один, а улыбкой от судьбы нельзя откупиться.

— Нет. Не так и не сейчас, — тишину голос гномки разорвал в клочья, уверенный, сильный, по горному величественный. Ниар, вслушиваясь в него, слегка дрожала. Красивая женщина. Волевая. Любящая. Торин был похож на мать. — Ты видишь только туманные облака, но будущее, точно вода – непостоянное, игривое, переменчивое в формах. Может быть ты права, и сына я защитить не могу. Но ты можешь. Тебе это под силу. Я говорила это, и буду говорить всякий раз, оказавшись рядом. Ты повторяешь очень часто слово «судьба». Но тогда судьбой мне велено молить тебя о помощи. И разве это ничего не значит?

— Я отказала Вам в ней, — Ниар не стала распространять ответ до грубостей. Казалось Миас, что начни она спорить, словесный отпор будет оказан не слабый. Гномка не церемонилась и, вопрошая защиту для сына, не унижалась. Лишь давила, давила, давила.

— Но ты согласишься, — резко развернувшись, мать Торина исподлобья окатила Ниар ледяным взглядом. — Слышала я, что раньше на неизведанном востоке тебя называли Анхналебририт. Под чертогами Мандоса нет чужих наречий, и все мы говорили на одном языке. И встретился там мне один странный человек, старый и усталый, и повествовал он нам всем о воине, прекрасном и справедливом, что умел вести войну и защищал людей. И сказал этот старец, что воином тем была Колдунья, сплошь закутанная в одежды цвета зимнего закатного солнца. Но не всегда в алое была одета волшебница: белое платье ее стало цвета бордо из-за крови, что пропитала ткань. И потому Колдунью эту прозвали Красной и почитали ее, как освободителя от Зла. Это ведь твое имя, девочка? А старец тот был магом…

— Которого я убила, — вставила Ниар безразлично. Майа. Один из Истари. Старый обезумевший чурбан, который забыл, зачем прибыл в Средиземье.