Чертополох и терн. Возрождение веры

С годами неустанной работы мастерство Гольбейна достигло высшей точки, и в заказах отбоя не было; только за последний период жизни в Лондоне с 1533 по 1543 г. он выполнил более ста пятидесяти портретов, не считая росписей Уайтхолла. Находясь в Лондоне, при королевском дворе, Гольбейн писал придворных, но продолжал обслуживать портретами и купечество. Художник изобрел своего рода «проект», как сказали бы сегодня: он стал писать портреты всех ганзейских купцов, осевших в Англии. Список оказался обширен. Портрет Германа Гиллебранда Ведига (Гемельде галлери, Берлин) и портрет, предположительно, Германа Ведига III (Метрополитен) – это портреты членов одной купеческой семьи, ведущей торговые дела с Лондоном; и таких семей было много. Портреты Ганс Гольбейн-младший пишет с монотонной виртуозностью, тем более удивительной, что чувства, изображенные на портрете, интимны – раздумье, меланхолия, печаль. Кажется, что подобная глубина переживания не может быть воспроизведена дважды, но воспроизводится и дважды, и трижды. На матовом темно-лазоревом фоне полуфигура благообразного господина, погруженного в глубокую задумчивость a la Эразм Роттердамский; в руках персонажа всегда какой-либо предмет (прием восходит к бургундской живописи) – перчатки, клочок бумаги, ювелирное изделие. Это портреты торговцев шерстью, владельцев верфей, ростовщиков. Гольбейн часто использует любопытный прием в портретах купцов: художник украшает фон картины (лишний раз удостоверяя, что перспективы нет, это плоский рельеф) приличествующей случаю надписью, выполненной по латыни с датировкой римскими цифрами. Манера писать антиквой поперек фона и откровенно вводить римскую дату в изображение – отсылает нас к медалям Возрождения, выполненным в подражание римским геммам и камеям. Несомненно, представителю купеческого сословия льстило, что он изображен, как античный герой или как книгочей-латинист.

Впрочем, портрет Томаса Мора, мыслителя, нисколько не уступает вышеназванным произведениям в выразительности. Гольбейн даже создал групповой портрет семьи Мора, судя по всему, Томас Мор принял художника с рекомендательным письмом Эразма радушно. Не последнюю роль сыграло и то, что младший брат Ганса, Амброзиус, выполнил несколько иллюстраций к базельскому изданию «Утопии» Томаса Мора – в итоге Мор увидел в Гансе Гольбейне не только иллюстратора эразмовского текста, но и брата безвременно умершего Амброзиуса. Ганс высмеивал старшего брата за кокетливое, как он считал, латинское имя Амброзиус. Гуманисты, считал Ганс Гольбейн-младший, излишне много внимания уделяют игре в латинскую грамматику: Герхард Герхардс называет себя Дезидерий Эразмус, а Питер Гиллис называет себя Петр Эгидий; вот и старшего брата Ганса снабдили латинским именем. Хотели дать латинское имя и Гансу – он отказался, хотя в круг латинистов и грамматиков попал. Круг Томаса Мора был особенным. В XVI в. в Англии, где власть монарха была безраздельна, «Утопия» прозвучала не менее революционно, нежели «Капитал» в XIX в. Гансу Гольбейну посчастливилось жить в доме автора. Ганс Гольбейн-младший много работал, портретами намерен был добиться признания – дружба с влиятельными и образованными людьми была кстати.

Богатый Базель не отпускал, там художника тоже ждали заказы: пробыв в Англии неполных три года, Гольбейн вернулся в Швейцарию, выстроил в Базеле большой дом – затем, поколебавшись, опять уехал к Генриху VIII. В дальнейшем художник совершил несколько поездок между городами – выполняя и купеческие заказы, и королевские; Лондон давал работы больше. Колебания между двумя рынками показательны: купечество с частными заказами, с одной стороны, и стабильный доход, который обеспечивает институт абсолютизма, – с другой.

Поскольку в свой первый приезд Гольбейн жил в доме у Томаса Мора, его убеждения и жизненная позиция подверглись испытанию. Оба ученых, Эразм и Мор, оппонировали протестантизму и национальной религии как таковой, заложником их нетерпимости стал Гольбейн. Колеблясь между Базелем и Лондоном, а в Лондоне между домом Мора и двором, между кружком гуманистов и придворными, художник прислушивался и делал выводы. Сильнейшее обаяние личностей Эразма и Мора, Фишера и Колета, коих мастер портретировал наряду с ростовщиками, таково, что искусство Гольбейна оказалось как бы освещенным светом гуманизма. На деле же, разумеется, никакого отношения к учению христианского гуманизма искусство Гольбейна не имеет.

Это дворцовое творчество эпохи абсолютизма, холодное и расчетливое. Тот факт, что Ганс Гольбейн стал «художником короля» Генриха VIII именно в тот год, когда по приказу этого короля был обезглавлен его старший друг и покровитель Томас Мор, – потрясает.

3