Чертова дюжина

— Прямо в точку! Кто-кто, а уж Новиков знал много и обо всех, обладая доступом к банку оперативных данных милиции, располагая агентурой и — плюс ко всему — обслуживая в отделе как раз банковскую систему!

— Одного не пойму: как они с Носовой смогли утаить свои… э-э… отношения от окружающих. Никто, нигде, ни одним словечком!!!

— Знаешь, я не исключаю, что Новиков целенаправленно сделал Свет… Светку своей любовницей, заранее планируя добраться до денег мужа. И сумел убедить ее соблюдать предельную осторожность… — Вывод пришел в голову в последнюю минуту. Не знаю, прав я или нет, но такой вариант, с моей точки зрения, в определенной мере снижал вину Носовой — женщины, из-за которой я едва не погиб и благодаря которой остался жив… И язык мой поэтому вновь сумел произнести давно привычное имя — Светка…

Я потянулся к рюмке, и все понимающий Никодимыч поддержал мой непроизнесенный тост.

— Пьете! — констатировала Геля, появившаяся в дверном проеме.

— Пора, девушка, по домам! — спохватился шеф, глянув на часы.

— Скажите, сколько Костику дадут за незаконное ношение оружия?

— Чего-чего?! — вскричали мы в один голос.

Она спокойно повторила вопрос, но в глазах плясали бесенята.

— Пистолетик Костя нашел в развалинах — случайно! Наверное, преступники и обронили, — сориентировался шеф.

— Бывает же такое…

Уклончивый ответ, если не сказать больше!

— Ты, милая, ничего о пистолете не знала, правда?! — вкрадчиво подсказал я.

— Лжесвидетельство — так это, кажется, называется? — Чертовка хитро улыбнулась.

Ба! Не в бровь, а в глаз! В этой истории лжесвидетели — куда ни плюнь! На самом деле, и мне, и Корниенко, и Ванде умник Новиков уготовил одинаковую участь — видеть то, чего нет и не было. И рассказывать потом где следует! Вот потеха! Лжесвидетели поневоле!

— Смирись, Гелечка, одним больше — одним меньше, какая разница! — посоветовал я, изложив свои умозаключения вслух.

— Все равно вопрос требует более детального обсуждения, — промурлыкала новоявленная шантажистка.

— Хорошо, обсудим по дороге, — согласился Никодимыч.

— К чему откладывать? Я лично никуда не спешу, а ты, Костик?

Шеф вытаращил глаза сначала на нее, потом — на мою улыбающуюся физиономию и с превеликим трудом произнес:

— Так… пойду… пожалуй…

— Спокойной ночи! — ласково пожелала Геля.

— Что будем делать? — поинтересовался я, когда за растерянным Никодимычем захлопнулась дверь.

— Ты всегда глупеешь, оставаясь наедине с женщиной?

— Исключительно — с очень хорошенькой женщиной…

— Вот как? Веселенькая перспектива…

Она обвила руками мою шею и… конечно же зазвонил телефон! И это в два часа ночи!

— Какого черта! — рявкнул я в трубку.

— Ты спишь? — невинно спросил голос Сысоева.

— Разве я похож на сову?!

— В плане хитрости — возможно…

— Спасибо!

— Не за что! А теперь скажи как на духу: ты, часом, не вытряс случайно… часть содержимого чемоданчика в карьере?

— И ради подобной бредовой идеи будить человека посреди ночи?! Фи!

— Прости душевно! Наверное, Новиков успел потратиться на… сигареты и заколки для возлюбленной. Так и запишем…

— Пиши-пиши!

— В конце концов, какое это теперь имеет значение!

— Нам ли, совам, не понять… Будь здоров! — искренне пожелал я майору на прощание.

— Ага! — многозначительно сказала Геля, стоявшая рядом и слышавшая разговор.

— Хозяин денег просил меня их найти — я нашел. Гонорар обещал? Обещал! В чем дело, милая? Тебе больше нравится одеваться по комиссионкам, чем в фирменных магазинах?

— Ты будешь меня одевать?! О-о, дорогой!

— Пока, думаю, наоборот, — успел пробормотать я до того, как она закрыла мои губы обалденно долгим поцелуем.

— Шеф нас убьет, если узнает, — выдохнула Геля, расстегивая молнию на платье.

— Не узнает… Или мы не лжесвидетели?!

Нелюдь

Светлой памяти моего тестя Эрика Алексеевича Баранова посвящается.

Автор

Языки тумана лениво лизали влажную траву в ложбинках небольшого сквера, подбираясь со всех сторон к поверхности обмелевшего пруда и сбиваясь в густые клубы в чаще его берегов. Выгнувшийся дугой каменный мостик парил в невесомости над пропастью, уходящей, казалось, к самому сердцу планеты. А в противоположную сторону — к бледно-голубому утреннему небу — тянулись мощные столбы вязов, посаженных сто лет назад вдоль главной аллеи тщеславным купцом, пожелавшим иметь приусадебный парк неподалеку от центра города.

Последующие потуги новых хозяев организовать здесь образцовое место отдыха трудящихся масс не увенчались успехом: ни скульптуры задастых девушек с веслами, ни сменившие их гипсовые подобия персонажей детских сказок, ни даже колесо обозрения для малюток не смогли прижиться на этом клочке земли, решительно отвергавшем все посягательства на свой суверенитет. Скульптуры разрушались, железо ржавело, караси в пруду перевелись… Печать запустения отпугивала праздногуляющих, и только редкие молодые мамаши с колясками, любители выпить на природе да владельцы собак заглядывали за чугунную ограду и не давали тропинкам зарастать.