Чертова погремушка

А потом вдруг словно укололо: да что же я сижу-то, ведь надо к Линке!
Я вылезла, вытерлась, наскоро оделась и причесалась, даже завтракать не стала. Что-то подгоняло меня – темное, мутное. Быстрее, быстрее!
С неба сыпалась мелкая противная грязь, автобус опаздывал, я бродила по остановке, как заключенный на прогулке в тюремном дворике. Рука тянулась за телефоном – позвонить Косте или Линке, но почему-то я так и не сделала этого.
В автобусе противно пахло бензином и грязными тряпками, на шоссе образовалась гигантская пробка – где-то впереди столкнулись машины. Автобус передвигался короткими резкими прыжками, меня укачало.
«Господи, ну быстрее!» – взмолилась я и тут же удивилась. Давненько я не обращалась к Господу, даже вот так, машинально, не задумываясь. С того дня после праздника Преображения, когда я сидела у часовни и смотрела вниз сквозь толщу мрака, мысли о Боге, о церкви ни разу не приходили ко мне в голову. Равно как и о том, что за Линку не мешало бы помолиться. Нет, вру. Один раз мы разговаривали с ней, и я предложила пригласить Того Самого Священника, но она отказалась. Сказала, потом…
И тут мне стало так страшно, что я чуть не захлебнулась слюной. Этот страх был связан с Линкой – это я знала точно. Нет, только не это! Пожалуйста, нет! К кому я обращалась – к Богу, к дьяволу, в мировое пространство? Я задыхалась, глаза жгло от слез, которые никак не желали пролиться.

– Девушка, вам плохо? – испуганно спросила старушка, сидевшая напротив.

Я покачала головой и с трудом проглотила слюну. Автобус свернул с шоссе к Песочному, оставалось ехать совсем недолго.

К корпусу я почти бежала. На лестнице мне встретилась Катя, Линкина соседка по палате, она спускалась с какой-то банкой в руках. Увидев меня, Катя опустила глаза и, даже не поздоровавшись, быстро-быстро защелкала вниз по ступенькам задниками тапок. Я удивленно посмотрела ей вслед – обычно Катя была приветливой до приторности.

Дверь Линкиной палаты была распахнута, рядом стояла покрытая клеенкой каталка. Я остановилась, глядя то на дверь, то на каталку.

«Она не любит, когда дверь открыта. Даже дверца шкафа. Может, ее сейчас повезут на обследование? Или… на операцию?».

Из-за поворота вышел высокий седой мужчина в белом халате – Линкин лечащий врач. Он разговаривал по мобильному телефону, лицо его было таким хмурым, как будто одновременно умерли все его пациенты. Подумав так, я вздрогнула, в этот момент врач увидел меня, остановился и, повернувшись в сторону, сказал в трубку – очень тихо, но я все равно услышала:

– В общем, я ничего не понимаю. Посмотрим на вскрытии. Мы все были уверены, что у нее есть как минимум полгода…

Все дороги ведут в Рим

Она лежала на кровати с закрытыми глазами, одна рука на груди, вторая вытянута вдоль тела. Лицо – спокойное-спокойное, как будто просто уснула. Костя сидел у кровати, уткнувшись лицом в Линкин живот. Услышав мои шаги, он обернулся.

– А, это ты, – сказал он абсолютно лишенным интонаций механическим голосом.

Я подошла к кровати и встала в ногах, разглядывая дырочку на пододеяльнике – лишь бы не смотреть на Линкино лицо.

– Когда? – спросила я.