Чертова погремушка

Александр перекрестился и отошел купить свечки. Я подошла к гробу и натянула повыше, до самого подбородка, погребальное покрывало – чтобы не видны были лопнувшие швы на платье.

В крематорий мы не поехали. В ритуальном агентстве сказали, что это вовсе не обязательно. Правда, сначала мы все-таки собирались, но Костя был в таком состоянии, что вряд ли перенес бы еще одно прощание. Во время отпевания Никита постоянно поддерживал его, опасаясь, что он упадет в обморок.

Выглядел Костя ужасно. С утра я заставила его побриться, но воспаленные глаза, резко проступившие морщины и страшную бледность было не спрятать. Тем не менее, молодая женщина, с который мы чуть не столкнулись, выходя из церкви, посмотрела на Костю масленым хищным взглядом. Я узнала его – этот взгляд ничем не прикрытой похоти, которым на него смотрели женщины с того самого дня на Синем озере, когда мы нашли «погремушку». С того дня – и пока он не встретил Линку…
Александр на поминки не остался – сказал, что должен вернуться на работу. Мы спустились к выезду с кладбища, дождались, когда похоронный автобус растворится в потоке машин.

– К нам или к тебе? – спросила я брата.

– К вам, – ответил он, глядя себе под ноги. – И это… можно я у вас поживу? Хотя бы несколько дней? Не могу там… без нее.

– Конечно, – кивнула я. – Мы и так хотели тебе предложить.

– Может, съездить за твоими вещами? – добавил Никита.

В Песочный мы добирались своим ходом, без машин, чтобы в Шувалово поехать на автобусе с Линкой. Поэтому договорились, что Никита сразу же поедет в Купчино, а мы с Костей – к нам, на Удельную. Я приготовлю ужин, а Костя тем временем попытается хоть немного поспать.

Мы молча шли к метро. В воздухе кружились редкие крупные снежинки. Люди кругом возбужденно суетились, тащили сумки с продуктами. Замызганный узбек предложил купить елку за сто рублей. Навстречу на одноколесном велосипеде, подпрыгивая на ледяных колдобинах, ехал Дед Мороз в коротком полушубке. На нем была черная спецназовская маска-шлем, из-под которой лихо торчала белая борода.

– Я схожу с ума? – вяло поинтересовался Костя.

Дед Мороз, поравнявшись с нами, подмигнул мне.

– Видел Деда? – спросила я Никиту.

– Какого еще деда? – не понял он. – Где?

– На велосипеде.

– Похоже, вы оба сходите с ума, – пожал плечами Никита.

– Давно уже сошли, – буркнул Костя.

Дома я застелила диван в маленькой комнате.

– Я так и не спал… с тех пор, – сказал Костя. Он не стал раздеваться и лег поверх одеяла, укрывшись пледом. – Хочу и не могу. Глаза болят, голова болит, а уснуть – никак. Только глаза закрою – и вижу ее. Ленка, ну почему ты послушала ее? Ну и что, что я бы вместе с ней… потом… А сейчас что? Зачем мне все – без нее?

Я молчала, не зная, что сказать.

– Все было серое, тусклое, – он говорил монотонно, совсем без интонаций. – Она появилась… Я как будто только жить начал. Только глоток сделал – и все. А теперь что? Думаешь, я смогу когда-нибудь снова чему-нибудь радоваться – без нее?

Другому я сказала бы банальное «время лечит». Но только не Косте.

– Постарайся уснуть, – я задернула шторы. – Никита еще не скоро вернется. Потом помянем Линку.

Он дернул плечом и отвернулся. Я осторожно прикрыла дверь и пошла на кухню готовить ужин.

Никита, зайдя в квартиру, оставил сумку с Костиными вещами в прихожей и заглянул на кухню.

– Ну как он? Спит?

– Не знаю. Я ему постелила в маленькой комнате.

Никита оглянулся и закрыл дверь.

– Слушай, – сказал он вполголоса, – не нравится мне это все. Или, может, я тоже вместе с вами с ума схожу?

– Что случилось? – насторожилась я.