Читаем Чертово колесо полностью

— Надо все обдумать… Кстати, сантехника нет знакомого? — вдруг вспомнил Элизбар Дмитриевич. — Бачок течет неделю…

— Ты уже спрашивал, нету. Я должен ехать.

— Подожди. Давай по сто граммов выпьем! — разлил Элизбар Дмитриевич коньяк по рюмкам. — Что-то хочу сказать тебе.

— Что еще? — готовясь к неприятному разговору, испуганно замер Долидзе.

— Знаешь, каждый день, перед сном, мне приходит в голову одна и та же мысль: «Вот еще один день приблизил меня к могиле…» И становится жутко на душе: зачем человек вообще рождается? Из ничего, из капли — вырастает, думает, учится, женится, живет, а потом уходит в землю и растворяется без остатка… Зачем приходил?.. Куда ушел?.. Что унес с собой?.. Кто вообще придумал эту дребедень?

— Бог, Элико, кто же еще? — неуверенно промямлил Долидзе.

— Ах, глупости, какой Бог? — махнул рукой Элизбар Дмитриевич, строго и печально уставившись в рюмку с коньяком. — Посмотри на любую дохлую кошку — и все поймешь… Знаешь, говорят: «Когда умрешь — все узнаешь. Или перестанешь спрашивать»… Я вот пока не умер, потому и спрашиваю: зачем мы все это делаем — деньги, квартиры, опиум?.. Зачем суета эта мерзкая — карты, выпивка, бабы?

— Надо же время как-то провести… — развел руками Долидзе.

— Ну да, время от сперматозоидного живчика до могильного червя… И когда просыпаюсь, то опять думаю: «Вот еще день настал, который приблизит к смерти…» У тебя таких мыслей нет?..

Долидзе горестно качал головой. Действительно, зачем? И что делать? И так тошно, ревизоры наседают, а Элико еще печальные вещи говорит!

Ничего не добившись и не поняв, Долидзе покатил в город. Снизу тянулась вереница машин.

«У-у, проклятые! — думал он, глядя на веселые лица бездельников, направлявшихся в Цхнети. — Им бы только шампанское с клубникой жрать и в минетах купаться! А ты — в тюрьму, на нары, баланду из параши хлебать!..»

Долидзе ненавидел этих новых молодчиков на иномарках. У них наглые глаза, ухватки бандитов, ужимки актеров, к ним льнут дуры-бабы, им завидуют сопляки-малолетки, а карманы их пухнут от отцовских денег. Его машина не раз сталкивалась с их джипами и «мерседесами» на вечно забитых улицах, он цапался и грызся, и всегда они выходили победителями, а он, поджав хвост, должен был убираться восвояси, пару раз даже избитый. Долидзе и сам был не промах, но куда ему против «мерседесов» и «Калашниковых», вдруг появившихся у всех!..

Утром в Муштаиде Элизбар Дмитриевич нашел Большого Чина — тот в одиночестве занимался «у-шу». Узнав, что Долидзе сгорел, поморщился:

— Я не могу ничего сделать…

— Но…

— Что «но»?! Я сказал: ничего сделать не могу! Ты меня понял? Если будешь гореть ты, я найду ведро воды, но для кого-то… Нет!

— Да ведь ниточки ведут ко мне…

— Плюнь на них! Ничего в них не понимаю. Ты всю жизнь в шерсти и трикотаже провел, тебе лучше знать про ниточки… Держись за веревки!

«Дурацкая ситуация! — подумал Элизбар Дмитриевич, глядя, как Большой Чин застывает в нелепых позах. — Дурацкие люди!»

— А если за деньги? — осторожно спросил он. — Жалко Долидзе, ведь на срок пустят!

— За какие деньги?

— Ну, перепоручить кому-нибудь, кто может закрыть дело… Там лежат готовые деньги, которые ревизоры не взяли, приличная сумма, около лимона или вроде того…

Большой Чин даже не ответил, старательно выкручивая руки и ноги в разные стороны. И Элизбар Дмитриевич понял, что его просьбы бесполезны и лимоном тут никого не соблазнить.

— Иди, не надо, чтобы нас тут видели! — сказал Большой Чин. — Вон в том углу зампред Совмина пробежки делает.

А по той дорожке сам министр обороны трусцой бежит… Иди, иди!

И Элизбар Дмитриевич побрел к своей машине, невесело думая о том, поможет ли ему то ведро воды, которое обещано. И как велико это ведро?.. Затушит ли пожар?.. Или, наоборот, утопит его с потрохами?.. Дни и так катятся к старости. А тут на тебе — тюрьма, срок… «А с ними что будет? — подумал он о всей кодле детей, жен, любовниц, собак и кошек, которая кормится за его счет. — Ведь обнищают, облядеют, скурвятся, передохнут! А, плевать!.. Собрать деньги, перевести в валюту и сбежать с Долидзе куда-нибудь в Бразилию, куда Остап Бендер хотел, лет десять-пятнадцать пожить в свое удовольствие, а потом хоть потоп!..»

40

После допроса в милиции Нана перешла на больничный. Сидела у себя в комнате, матери не помогала, и тетка тщетно звала ее к себе, стуча костылем по горшку.

На ум приходило одно и то же: злые крики майора, пакетик в его пухлой руке, выпученные, страшные своей голубой пустотой глаза, отвратительный запах пота, его угрозы и глупые выкрики: «Барыга! Роза Космоебянская! Пойдешь на срок!» Она чуть не грохнулась в обморок, уже видела серебристую сеть во мраке… И вдруг — спасение в облике капитана, который разорвал бумагу, вывел ее из кошмарного кабинета, посадил в такси, заплатил шоферу, велев довести пассажирку в целости и сохранности, не то плохо будет. Шофер клялся, что все будет сделано в лучшем виде и он не сумасшедший, чтобы с милицией связываться.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза