Чертово колесо

— Никто. Я ее вообще сдавал раньше, только недавно жилец съехал…

— Короче, будешь сидеть дома у телефона, а с тобой наши люди подежурят. Ясно?

Бати открыл рот от удивления. Маке эта мысль тоже совсем не понравилась, поскольку он сразу сообразил, что сидеть в засаде с этим придурком придется именно ему.

Но майор безмятежно смотрел на Бати голубыми льдистыми глазами:

— Вот так. А пока иди и пиши все, как Важа Пшавела.

Трубадур сраный!

Дежурный увел Бати, Майсурадзе сказал Маке:

— Ты когда дежуришь? А Сико? А Нодар? Отвезите на хату и посидите там несколько дней — авось явятся, если в Тбилиси. Да не мешает посмотреть, кто туда еще сунется, хата наверняка известная… Он явно врет, что сдавал ее: зачем ему, директору магазина, за пару полтинников хату сдавать? А блядей куда, морфий колоть где?.. Дам тебе рацию, оформлю как бюллетень.

Мака недовольно поморщился:

— Да зачем это, в самом деле? На хатах сидеть! Там и так повернуться негде.

— А как ты думал? Тут угро, а не транспортная ментовка, кто сколько яблок украл у бабы из подола! Здесь выслеживать и сторожить надо, капканы ставить, по следам идти. Приедет Пилия — поможет, Сико сменит. Этих бандитов поскорее брать нужно, а ты тут истерики разводишь… Мало тебе, что я эту суку Нану не посадил по твоей просьбе? Небось, торговка!..

— Не называй ее так! Какая она торговка! Приличная женщина…

Майор поднял руку:

— Помолчи! Я на этом месте разных видел — и артистов, и академиков! У кого анаша была в сумке? Кто с ворованными кольцами возился? Тут не так чисто, как тебе кажется! Ну хорошо, понравилась тебе девка, попросил, я пошел навстречу, а то мог бы, не сомневайся, на срок пустить. А шалаву Анку забыл? Если бы не ты — не подохла бы девка от передозировки!

Мака возразил, что это не он, а майор запер ее в кабинете и забыл о ней в ресторане. А потом, ночью, начал в панике звонить Маке, что у него в кабинете покойница за столом!.. Что делать? Открывать официально дело? От «что да как» не отвертишься. Пришлось ехать за Бальзам-агой, загнавшим свой пикап во двор милиции (по счастью, пустынный), грузить в машину труп, выброшенный майором из окна, и увозить в неизвестном направлении.

Но Майсурадзе поднял руку, останавливая возражения:

— Хватит трендеть! Мы партнеры! Ты — мне, я — тебе, а как же иначе? Но и ты должен понимать меня. Тут работа, а не игрушки, светофоры разные… кто стрелку передвинул, простыни слямзил, подстаканники увел… Что я, упрашивать тебя должен, чтобы ты приказы исполнял?! Ты присягу принимал? — И майор в деланном волнении поднялся из-за стола. — Обнаглел в последнее время! Смотри у меня! И не забывай, что эту девку, Нану, я тебе простил, но могу быстро дело восстановить!

Мака молчал. В день допроса он почти потребовал от майора, чтобы тот оставил эту женщину в покое. Боров пофыркал, покуражился, поязвил, согласился анашу простить, но заявление об изнасиловании оставил и приобщил к делу Бати. Теперь будет вспоминать об этом сто лет!

Майор вышел из-за стола, резко распахнул окно. Мака сказал:

— Хорошо, не злись, я сделаю все, что надо.

— Вот так-то лучше.

Чтобы замять тему, Мака перевел разговор на бальзамировщика:

— Слушай, а что он с трупами делает?

— Бальзам-ага? Или у себя в огороде зарывает, или псу скармливает. Его пес жрет все без остатка… Видал зверя?

Недавно говорил, что к моргу труп привезли и посадили на пороге, как подкидыша в детском доме: «Ва, клиент сам пришел!»-удивлялись бальзамировщики, хе-хе!..

Маку передернуло, когда он вспомнил эту гору за забором и страшного пса, тянущего из таза что-то скользкое.

— Без тела нет дела, сам знаешь. Ну кто будет эту морфинистку Анку искать? А так — пес сожрал — и все, амба…

Раньше он еще свиней держал, требухой кормил, да хлопотно с ними, — пояснил Майсурадзе.

А Мака подумал: «Ну и мясник же ты!» Ему вдруг стало противно находиться в одной комнате с этой гадиной, он дернулся выйти, но майор остановил его:

— Слушай, я давно хотел спросить… Хочешь много-много денег? Много лимонов? Целое лимонное дерево? Чтоб на всю жизнь хватило?

— Кто ж не хочет? — со вздохом проворчал Мака, ожидая подвоха.

— Чтоб сразу в отставку, на пенсию — и сиди себе, копай огород или в бассейне плавай?

— Само собой.

— Надо украсть одного человека. И взять выкуп. «Ничего себе!.. — подумал Мака и спросил:

— Кого это?

— Одного лимонщика. Миллионера. Там есть все — золото, серебро, валюта, антиквариат, деньги, картины, камни! Дом-музей!

— Ну и как это забрать?

— Говорю тебе: мужика надо выкрасть! А потом чтобы он позвонил жене и сам, своим голосом… — майор хмыкнул — сказал бы ей: «Отдай все!» И она отдаст. Она послушна ему, как овца. Подогнать грузовик — и загрузить… Переезжают люди, бывает. Кто-то в синих комбинезонах таскает вещи… План разработаем, осуществим, следы заметем.

Мака оторопел от этой картины, особенно грузовика и синих комбинезонов:

— Ничего себе переезд…

Майор, довольный эффектом, смотрел на него.

— А кто все это должен сделать? — осторожно поинтересовался Мака.

Но Майсурадзе вопреки его ожиданиям не сказал: «Ты». Он помедлил и произнес: