Червивое сердце

— Потому что очень любит деньги. Звон монет ей милее всего. Глядя на вещи, она видит не их форму или красоту, а их цену. Я предложил за тебя хорошую цену. — Дук усмехнулся. — Мальчишка, ты когда-нибудь думал, сколько стоишь?

— Нет, господин, — покачал я головой.

— А зря. Только те, кто знает себе цену, правят миром и не позволяют другим помыкать собою. Итак, теперь ты мой, я могу сделать с тобой всё, что захочу. Ты хочешь спросить, по какому праву?

Я испуганно замотал головой.

— Молодец, что понимаешь. Потому что это право сильного. Только глупцы, коих, правда, немало, оспаривают его. Вот только никто из них не смог переубедить меня. Зато я переубедил их всех. Я рад, что мне не придётся тебя портить. Не люблю поломанные вещи. Итак, я хочу, чтобы ты сыграл мне. Или у тебя другие планы? — Его глаза хищно сверкнули, а зубы обнажились в оскале, совсем не похожем на улыбку.

Я поискал взглядом, куда можно присесть, играть стоя было не слишком удобно. Дук понял меня и дал задание слугам — те бегом бросились исполнять приказ, и вскоре я смог опуститься на низенькую, обшитую бархатом скамейку. Всё то время, что заняли приготовления, я слушал мелодию для Дука, которую напевала мне Дэмон, и холодел от ужаса, потому что музыка была полна чужой боли и криков страдания. Мне стало страшно от одной только мысли, что сделал бы со мной Дук, решись я ему противиться. Прежде чем заиграть, я попытался дыханием отогреть пальцы, заледеневшие точно от холода, хотя в зале было тепло.

Всё это время Дук терпеливо ждал, как ждёт волк свою жертву в засаде у водопоя.

Я заиграл, а хозяин откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Мне же казалось, что, перебирая струны, я раню в кровь пальцы.

Когда мелодия закончилась, Дук некоторое время сидел неподвижно, а потом взглянул на меня.

— Ты и правда гениальный менестрель — похоже, Слин продешевила. Боги иногда глупо шутят. Это же надо вложить такой красивый талант в столь безобразное тело. Но тем лучше, тем лучше. Эй, — крикнул он слугам, — приведите сюда мою дочь.

Когда появилась дочка Дука, я был поражён: она совсем не походила на своего отца. Хрупкое, бледное существо, как травинка, выросшая без света, она была немногим младше меня. Девочка улыбнулась, словно луна появилась на мрачном небосклоне, и поклонилась отцу, а потом неподвижно застыла рядом с ним.

— Лаки, я хочу, чтобы ты послушала этого мальчика. Сыграй нам, — кивнул он мне.

«Тяжело будет угодить им обоим, слишком уж разные, но мы попробуем», — Дэмон начала напевать.

В этот раз в музыке не было страха и боли, только азарт охоты: звери мчались по ночному лесу под полной луной, и добыча была всё ближе, ближе…

Когда я закончил играть, Дук велел нам с Лаки уходить — мы не стали медлить. Мне даже показалось, что Лаки торопится покинуть залу так же поспешно, как и я.

С того самого дня хозяин призывал меня к себе каждый вечер. Я играл, а он с наслаждением слушал. Дук не был ко мне жесток, впрочем, я всегда потакал его желаниям, да и Дэмон отлично угадывала его настроение. Так что жизнь моя была не такой уж плохой. У меня было всё, что нужно, — своя комната, хорошая еда, одежда и много свободного времени, которое я тратил на совершенствование мастерства.

Некоторое время спустя я заметил, что слуги внимательны и добры ко мне. Однажды я спросил служанку, чем заслужил её расположение.

— С тех пор как вы появились в нашем замке, господин, хозяин стал спокойнее. Раньше он не мог уснуть, не наказав кого-нибудь за реальную или выдуманную провинность. Теперь он просто слушает вашу музыку. Мы так вам благодарны, господин Мир.

«Ещё бы они тебя не любили, — хохотнула Дэмон, — ты ведь даёшь Дуку всё, что он так любит. Мир, мне просто страшно представить, что будет с людьми Замка Трёх клыков, когда ты уйдёшь. Ведь, похоже, ты один не подозреваешь, что их господин — оборотень».

Эти слова Дэмон привели меня в ужас, но и заставили стараться ещё сильнее. Я играл до изнеможения. Музыка становилась всё мрачнее, всё яростнее. Между струн словно метался кровожадный зверь. А мой хозяин улыбался и облизывал губы, когда в мелодии проливалась кровь, казалось стекавшая по струнам лютни. Иногда я и впрямь ранил пальцы, настолько старался ему угодить. Улыбка Дука пугала меня до такой степени, что часто я просыпался среди ночи с криком ужаса, потому что видел её во сне.

«Гордись, Мир, ты лекарство для этого человека», — говорила Дэмон, и я верил ей, потому что это была правда.