Чешские сказки

— Чего надо?

— Иду на заработки, ищу места.

— А какую работу знаешь? — спрашивает барин.

— Я сын пастуха, могу пасти свиней и овец.

— А пахать умеешь?

— Пахать не приходилось, да ведь это не бог знает что, небось выучусь.

— Ладно, возьму тебя, но имей в виду, что я нанимаю только за нос! Заключим с тобою договор на год и один день. Кто из нас рассердится, тот останется без носа. Вот так. Если согласен, вот тебе койка, ходи за лошадьми, будешь на них пахать.

Назавтра Франта собирается в поле. Запряг, поехал. Начинает пахать, ан — ничего у него не получается. Обозлился на лошадей, дергает их без толку. Барин прибежал, как с цепи сорвался:

— Ах ты окаянный! Не умеешь пахать — не берись! Ведь у тебя еще ни черта не сделано!

Но тут же опомнился и заговорил с ним по-хорошему.

Проходит неделя, другая. Франта совсем обленился. Неохота ему было задаром-то работать. Коней лупил поминутно, а когда приказчик барину жаловался, тот только тужил:

— Как же быть? Так дело не пойдет.

Но кричать на него не кричал, а спокойно, тихо уговаривал. А Франта только и мечтал, чтоб его выгнали: так ему хотелось уйти оттуда. Прошло еще три месяца. Однажды барин говорит ему:

— Послушай, Франтик, если выживешь из моего дома всех мышей, получишь награду — отдам за тебя свою старшую дочь, а в приданое мой хутор, что за четыре мили отсюда.

— Трудная задача, батюшка барин, но я подумаю.

— Даю тебе два дня на размышление.

Освободил барин его на два дня от работы, а Франтик завалился на койку и стал думать, как это сделать. Ничего умного ему в башку не лезет; думал, думал и уснул. И увидал он во сне тысячи тысяч мышей: они все под полом гомозятся, и никак невозможно уничтожить их. И вот будто он таскает к амбару солому, хвою, обкладывает амбар со всех сторон и зажигает; все сразу вспыхивает, а он сам стоит посреди огненного кольца и не может убежать. Со страху проснулся, стал вспоминать сон и говорит сам себе: «Да что на это смотреть, выберу, где огонь пониже, и перепрыгну». Стал Франтик с нетерпением ждать, когда хозяин проснется. Вот барин встал, сидит, завтракает.

— Батюшка барин, я сделаю, что вы мне велели. Всех мышей выведу, избавитесь от них на всю жизнь.

— А как же ты это сделаешь?

— Уж это — мое дело. Когда будет готово, сами увидите как.

— Ладно, ладно, посмотрим.

А сам думает: «Парень-то, видно, придурковатый, как бы чего не натворил». И велел следить за ним.

А Франтик среди ночи ни с того ни с сего встал — никто и хватиться его не успел, — обложил амбар соломой, хворостом и всем, что под руку попалось, и поджег. Пламя сразу занялось, в один миг охватило все строения, трещит и воет, как в печи. Весь дом на ноги поднялся, барин в одной рубашке выскочил, глаза вытаращил, кричит:

— Что такое?

— Теперь, барин, ни одна мышка не убежит, да и вам самому не выскочить!

Люди схватили кто дубину, кто топор, отгребают, раскидывают, только бы шкуру свою спасти. Хозяин пришел в ярость, однако не забывает про кончик своего носа. Хочешь не хочешь, пришлось ему оставить свое добро в огне. Переселился он в избу, одолжил, что было нужно, и понемногу отстроил новую усадьбу. Да у него, кажись, была еще одна в четырех милях оттуда. Да кто его знает, почему он так говорил Франтику? А когда прошел год и день и кончился срок договора, вытурил Франту из дома — ты, мол, лодырь и бестолочь, ищи себе другое место. Ничего из этого договора не вышло! Пришлось Франте утереться хозяйскими обещаниями, разозлился он, но виду не подал. Делать нечего — попрощался с хозяином:

— Будьте здоровы, барин, счастливо оставаться.

«Пойду, думает, обратно, как-нибудь уж до дома-то доберусь, авось тятенька голову с меня не снимет».

Тою же дорогою и отправился, которою сюда пришел. Шел он долго, пришел ночью, все уже спали, только пастух трубил по селу часы. Когда пастух вернулся, Франта все еще стоял под дверью и стучал.

— А, это ты, босяк? Уж вернулся? А где заработанное?

И давай его ругать на чем свет стоит.

— Дорогой тятенька, — говорит Франта, — там должны были дать мне хутор и хозяйскую дочь, а заместо этого утерли мне нос! Вот до чего люди бесстыжи!

Отца эти слова так взбесили, что он и слюну не мог проглотить. «Франта, думает, самый разумный из всех троих, а, гляди, какой пришел — без сапог, оборванный, волосы из шапки торчат!» — и задал ему такую баню, что тот надолго запомнил.

К утру проспался, маленько успокоился и взял в работу Вацлава:

— Ребятки, вы не рассчитывайте все трое дома баклуши бить. Иди-ка теперь ты, Вашек, в люди, заработай что-нибудь. Только, смотри, домой принеси, не возвращайся с пустыми руками, как этот свистун.

— Не беспокойтесь, тятенька, я буду умнее.

Мать и ему настряпала лепешек, разыскал он на чердаке старую котомку, с которою еще батя их бродяжил, наелся перед дорогой хлебушка как следует и пошел. Идет и весело распевает, заливается, чтобы не скучать:

Эх, шагай, гуляй на воле во широком чистом поле!