Честь воеводы. Алексей Басманов

   — Иди, воевода, коль без крови свару прекратишь.

Воины Пронского расступились, и Овчина с рындами, миновав хвостовой дозор, поспешил в голову обоза. Но повозки и колымаги не могли уступить конникам дорогу: справа и слева к ней вплотную подступал лес. Пришлось спешиться и продираться через густой ельник, ведя коней на поводу. Наконец Овчина догнал ратников Андрея, половина из которых были простые крестьяне. «Господи, уж не лишил ли ты разума князя Андрея? — удивился Овчина. — Как можно с таким воинством против бывалых полков выступать?»

Вскоре конюший Иван Овчина догнал и удельного князя Андрея Старицкого. Встреча была настолько неожиданной, что князь Андрей схватился за меч.

   — Я с миром, князь-батюшка, с миром! — успел крикнуть Овчина.

   — Ты дерзок, боярин! Как смел примчать в мой стан?! — гневно закричал князь Андрей. — Зачем не щадишь себя? Вот велю схватить и голову отрублю! — разошёлся Старицкий.

   — Князь-батюшка, смени гнев на милость, — без страха в голосе произнёс Овчина. — Я пекусь больше о твоей жизни, чем о своей. Потому выслушай, а там вели казнить или миловать.

   — Что тебе нужно?

   — Мне — ничего. Я исполняю волю твоего племянника, великого князя всея Руси. Он просит тебя отказаться от междоусобной брани. Остановись, поговорим, вкупе подумаем, как быть.

   — Полно, боярин! Как можно говорить с тобой, ежели ты тоже повинен в судьбе моего брата? Не без твоего злочинства убит Юрий.

Овчине было не занимать дерзости и выдержки. Он без смущения проглотил горькую пилюлю и продолжал увещевать князя Андрея:

   — Я раб государя, я присягал ему на целовальной записи. В чём же моя вина? И на тебе её доныне нет. Не зарься на великокняжеский трон, отданный Всевышним истинному престолонаследнику, и ты тихо доживёшь свой век в Старицах. И мой тебе совет не лезть дальше в болото, не подвергать мукам невинных горожан, а вернуться на удел.

Князь Андрей словно и не слышал Ивана Овчину, продолжал путь, намереваясь в Старой Руссе довести разговор с конюшим до нужного исхода.

   — Благодатные Старицы, жизнь тихая, мирная. А что Москва? Короб с пауками. И нет в Москве такого певчего, как ваш инок Иов, — гнул свою линию Иван Овчина.

   — Теперь у меня нет ни Стариц, ни Иова. Тебе же в Старой Руссе будет ведомо о моей воле, — ответил князь Андрей и, позвав Юрия Оболенского-Большого, сказал ему: — Князь, возьми сотню воинов и поспеши в Старую Руссу, займи её моим именем.

Иван Овчина приотстал от удельного князя. Он думал о своём. Вспомнил час отъезда из Москвы. Тогда он спросил великую княгиню:

   — Свет мой Елена, как догоню князя Андрея, вступать ли с ним в битву?

   — Сделай как лучше.

   — Но как?

   — Я хочу видеть князя Андрея в Москве. Напомни ему, что мы дали клятву не чинить ему зла.

   — Напомню, голубушка. Но тогда зачем мне десять тысяч воинов?

   — Чтобы знал нашу силу. Только и всего. — Елена смотрела на Ивана Овчину с улыбкой, и выражение её лица вызывало доверие.

С тем и уехал Иван Овчина из Москвы, увёл десять тысяч воинов уговаривать под их давлением князя Андрея, чтобы он явился в Москву. Но вот он сошёлся с князем и понял, что никакие уговоры не заставят его предстать перед Глинской и её окружением. Не доверял удельный князь великокняжескому двору, знал его коварство. Иван Овчина понимал, что оснований для того у князя Андрея много. Жестокое заточение князя Юрия Дмитровского, его неведомая смерть, расправа с дмитровскими вельможами — вот главная тому причина. В том повинен и он, конюший. Потому Овчина решил действовать на свой страх и риск. Он приблизился к одному из своих воинов и произнёс:

   — Афанасий, притворись, что маешься животом, отстань от княжьей рати. Скажи воеводе Ивану Воротынскому, чтобы послал гонца к Никите Оболенскому, дабы тот повернул на Старую Руссу. Сам же Воротынский со своими ратниками пусть лесом поспешит ко мне на помощь. Ему сидеть близ города в нём и ждать нужного часа.

   — Исполню, батюшка-воевода, как велено, — ответил Афанасий. Вскоре он спешился и, охая, держась за живот и удерживая за повод коня, скрылся за придорожными деревьями.

К вечеру рать князя Андрея добралась до Старой Руссы. Ворота крепости были распахнуты, и воевода Юрий Оболенский-Большой встретил его.

   — Входи, князь-батюшка, горожане рады тебе. — И Оболенский показал на человека, стоявшего у него за спиной. — Вот и наместник боярин Тит Кротов тебя встречает.

Однако князь Старицкий не увидел на лице худощавого тверского боярина Тита Кротова радости встречи и благожелательности. Страх исказил его лицо, да не перед Андреем Старицким и его воеводой. Знал Кротов, что отдал город клятвопреступнику и в Москве сочтут сей шаг наместника изменой.