Честная игра

Сиделка высказалась очень определенно: все обстояло так скверно, как только можно было себе представить. Леди Вильмот пролежит в кровати еще много недель. И зачем это ей нужно было участвовать в такой опасной игре?..

Фелисити вышла, ненавидя всех сиделок в мире за их самодовольную деловитость, за их ужасающую правоту во всем.

Все гостившие в доме были угнетены, каждый смутно чувствовал себя виновным, бесконечно огорченным. Все понимали, что было бы тактичнее всего исчезнуть прежде, чем вернется домой Джервез, уехавший на этот день в город.

Сэмми сказал Фелисити:

— Мы должны остаться. Нечего и думать об отъезде. Бедняга Джервез!

— По-моему, бедняжка Филь! — ответила Фелисити, подавляя гнев. — Но мужчинам всегда кажется, что все симпатии должны быть на их стороне в подобном случае — в каждом случае, если на то пошло. Очень жаль, что в природе не происходит так, как один поэт однажды предложил: муж и жена должны рожать по очереди, и чтобы муж первый рожал. Тогда у обоих были бы одинаковые права…

Дом быстро опустел. Джервез встретил Дениса Кроули как раз у главных ворот. Машины остановились.

— Хэлло! — весело крикнул Джервез. Он был доволен, что возвращается и жаждал увидеть Филиппу, вокруг все было чудесно, он снова был дома.

— Хэлло! — смущенно ответил молодой Кроули.

— Что-нибудь случилось с вашим автомобилем? — любезно спросил Джервез. — Диксон, мой главный шофер, прекрасный механик… — неприятность с автомобилем могла быть единственной причиной, что гость уезжает куда-то один за полчаса до обеда…

— Нет… не то, благодарю вас… не в этом дело, — мямлил Кроули. — Дело в том… это… Филь… ей не совсем хорошо…

Он увидел при свете фонарей, что лицо Джервеза как бы стянулось — это была единственная мысль, пришедшая в голову Кроули.

— Вы простите меня, если я поеду, — сказал Джервез, и большой «роллс» покатился вперед.

Джервез сидел, согнувшись и крепко стиснув кулаки, он выскочил из машины прежде, чем она остановилась, и помчался по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступеней.

Дверь в комнату Филиппы была открыта. Ей впрыснули морфий, и она как будто уснула.

Доктор Коллин сидел у ее кровати; подняв голову, он увидел Джервеза и моментально встал.

Когда они очутились в роскошной галерее рядом с комнатой, Джервез спросил:

— Ну, рассказывайте. Что случилось?

Лицо доктора Коллина судорожно искривилось. Он сам был охотником, прекрасным игроком в теннис, вообще любил все виды спорта.

— Хоккей на льду! — ответил он мягко. — Безумие, конечно! Неловкое падение, и случилось худшее… Боюсь, что леди Вильмот придется порядочно страдать некоторое время. Я постараюсь, по мере возможности, облегчить ее боль. Правда, она очень молода… Это говорит в ее пользу.

— Это говорит в ее пользу, — машинально повторил Джервез.

— Теперь, когда вы тут, я пойду, — сказал доктор Коллин. — Сейчас я больше не нужен. Через час здесь будет другая сиделка. Вы всегда можете вызвать меня по телефону — от меня к вам всего двенадцать минут.

Он хотел бы быть более человечным, он сочувствовал Джервезу, но голос того, его лицо заставили его замолчать.

— Пока, спокойной ночи! — сказал он и пошел вниз.

Когда он завел мотор, сел в автомобиль и поехал к своему уютному домику, к своим двум маленьким мальчикам и их очаровательной молодой матери, то произнес вслух:

— Ох уж эти пожилые мужья, которые жаждут иметь наследника!.. Почему, черт возьми, они об этом раньше не заботятся?

* * *

«Хоккей на льду! — твердил про себя Джервез. — Хоккей на льду!»

К нему подошел Сэмми.

— Слушайте, Джервез, я страшно огорчен…

Джервез повернулся к нему, и столько ярости было в его голосе, что Сэмми отшатнулся.

— Почему, черт возьми, вы ее не остановили? — едва выговорил он, задыхаясь. — Ведь ваша жена имела детей… У вас должно же было где-то в голове сохраниться хоть немного здравого смысла…

— Все это произошло в мгновение ока, — виновато ответил бедный Сэмми.

Джервез отвернулся и оставил его одного, он не мог стоять и наблюдать, как мысль бродит в голове у Сэмми, пока тот найдет силы и уменье облечь ее в слова.

А ведь ему еще надо было обдумать все происшедшее и взглянуть правде прямо в глаза раньше, чем он увидит Филиппу.

Он прошел в свою комнату, а оттуда, по маленькой скрытой лестнице, через потайной ход — на верхнюю террасу замка.

Воздух резал, как острием ножа, небо блестело серебром, а камни звенели при каждом его шаге.

Он подошел к балюстраде, прислонился к крайнему зубцу и крепко ухватился за него, пока края его не врезались ему в руку.

Хоккей на льду!

Он потерял сына потому, что жене его захотелось играть в хоккей!

Он не замечал ни холода, ни резкого ветра, свистевшего сквозь балюстраду террасы. Все, что он знал, все, что мог чувствовать, было ощущение ужасной пустоты и пламенный, не уступавший этому ощущению в силе гнев.

ГЛАВА X

Нельзя отвечать за свою храбрость, не испытав никогда опасности.

Стендаль