Честное слово

“– Ну вот. ‹…› За встречу.

– Ну что ж… за встречу…

‹…›

– Ну, это наверно из ранних.

‹…›

– …Стоял в паскудной очереди, толкался, ждал чего-то. И вдруг пью вино с очаровательной женщиной…

– Ну, не преувеличивайте.

‹…›

– Вы удивительно похожи на одного человека.

– На какого?

– Ну… просто это было очень давно.

‹…›

– Ну, учитывая, что я вас старше, это была не я.

‹…›

– Ну, немного совсем?

– Ну, немного можно… хватит, хватит!

– За ваши глаза. Чудные карие глаза.

– Ну почему все время за меня?!

‹…›

– Нет, нет, за ваши глаза.

– Господи, ну что они вам дались…

‹…›

– Ну хорошо.

‹…›

– Вадим, ну что такое?

‹…›

– Ну вот видите, вы не хотите…

‹…›

– Потому что вы мне очень нравитесь.

– Ой, Вадим. Ну что вы…

‹…›

– Если для вас смех, то для меня нет… ну, давайте?

‹…›

– Ты не заметил?

– Неа.

– Ну!

‹…›

– Да. Я так давно не видел настоящего уюта…

– Ну, ну, поплачь еще…

‹…›

– А ты любишь танцевать?

– Любил. Сто лет уж не танцевал. Давай?

– Ну, пошли.

При чтении кажется, что Сорокин использует эту частицу необычайно интенсивно. На самом же деле частота ее не выше, чем в обычной устной речи, экстремальна же концентрация ну именно в отдельных фрагментах. Сорокин использует здесь частицу ну не просто как маркер разговорности, а как ключевое слово – так, как, скажем, Достоевский использует в “Братьях Карамазовых” слово надрыв. Кстати, в немецком переводе используются разные переводные эквиваленты ну, и эффект ключевого слова частично пропадает. По-английски же игру на частицах вообще трудно передать.

Итак, впечатление достоверности передачи устной речи, самой стихии устного языка в “Очереди” достигается вовсе не копированием. Устная речь в буквально записанном виде производит странное впечатление. Вот, например, как выглядит фрагмент из интервью Бродского, записанный дословно:

“Это именно э, именно э, изящной словесности, именно поэзии, ээ, выпадает роль ээ, как бы сказать, нравственного, ну как бы сказать, ээ воспитания, да? э нации. То есть, получается так, что поэты, вот эти четыре, они как бы, то есть до известной степени, развивают ту же самую идею, да? они как бы э наши четыре святых?

В этом отношении замечательна книга Соломона Волкова “Диалоги с Бродским”, где очень тонко создается впечатление устной речи Бродского, при том что в действительности текст, конечно, сильно отредактирован.

В последние десятилетия устная речь – один из любимых объектов лингвистических исследований. Лингвисты в своей работе постоянно обращаются и к аудиозаписям, и к буквальным расшифровкам звучащей речи, так что сейчас уже никого не надо убеждать в том, что устная речь радикально отличается от письменной. Однако еще не так давно лингвисты отмечали:

“Можно сказать, что носитель письменной культуры нового времени – от только что выучившегося читать школьника до профессионального филолога – существует в обстановке своего рода легенды, мифа об устной речи, сформировавшегося в условиях и традициях письменной культуры. Оказывается чрезвычайно трудным прорваться сквозь стилизованную культурную репродукцию данного феномена и реконструировать его “домифологические” черты. Парадоксальный факт – приходится говорить о реконструкции явления, повседневно наблюдаемого и сопровождающего нас на каждом шагу.

Это выдержка из программной статьи Б. М. Гаспарова “Устная речь как семиотический объект”, опубликованной в знаменитом в свое время Тартуском сборнике “Семантика номинации и семиотика устной речи” (Тарту, 1978), в который вошла также статья Ю. М. Лотмана “Устная речь в историко-культурной перспективе”. В том же году в Москве вышла и книга “Русская разговорная речь. Тексты”, которая шокировала многих: люди не могли поверить, что они действительно так говорят.