Четки

Харпад нервно игрался портсигаром. Они сидели в небольшой амбулатории, в нескольких кварталах от «штаб-квартиры Дела», как в мыслях называл это место нюхач. Молчаливая медсестра что-то колдовала возле цилиндра с кровью. Рядом лежало что-то вроде длинной рукавицы цвета человеческой кожи. Ее внутренняя часть имела двойные стенки, между которыми находился сосуд, который медсестра наполняла кровью из цилиндра. Экранирование спадало, и где-то в недрах Кольца Варшава начиналась процедура Элиминации. Харпад содрогнулся, видя красную жидкость в прозрачной трубке. Мысль о том, что он будет вынужден надеть это на руку, вызывала в нем дрожь.

— Ставлю на пятнадцать минут, — бросил профессор.

— Вам не страшно? — спросил Харпад.

— Мне? Сидеть здесь с вами? Элиминация не забирает случайных людей.

— Но у вас вырастет ПО.

— Я позволю себе заметить, что это не я здесь рискую больше всех. Но я могу увеличить ваши шансы, прибавляя вам знаний. У нас пятнадцать минут, это немного. Что вы знаете о Четках?

Харпад пожал плечами.

— То, что и все.

— Хорошо. Тогда с самого начала. Видя два Кольца, мы можем рассчитать расстояние между ними, а значит и большую полуось, период обращения и так далее. Мы не можем видеть Солнце, но знаем его массу и местоположение. Этого достаточно, чтобы узнать все параметры Четок, за исключением массы. Наблюдения показали, что нет никаких отклонений от индивидуальных орбит или они настолько маленькие, что их не видят наши измерительные приборы. Невероятно, правда?

— Возможно.

— Идеальные орбиты существуют только в компьютерных симуляциях. Все Кольца обращаются, нанизанные на гравитационную нить. Снуют, как по рельсам, а занимают меньше чем одну тысячную градуса орбиты. С противоположной стороны от Солнца наша мертвая Земля с кружащейся вокруг Луной. Это противовес для Четок. Так учат в школе.

— Да, я помню.

— Все это помнят. Это заставляют зазубривать. Только это неправда. Земля с Луной не нужны нам как противовес. Она слишком маленькая и находится слишком далеко, чтобы ее масса имела какое-либо значение. Исключение Земли из этой модели ничего не меняет. Но вот другое дело внешние планеты. Юпитер в пять раз дальше от Солнца, чем Земля, но и в триста раз тяжелее. Влияние его гравитации мы бы с легкостью вычислили. Время его обращения вокруг Солнца — почти двенадцать земных лет. То есть каждые тринадцать месяцев Четки должны поддаваться силам, которые раньше оказывала Луна на Землю — их называли приливами и отливами. А ведь это не изолированная система! У нас есть еще более массивный Сатурн, который кружится дальше, с тридцатилетним периодом обращения. Самого влияния двух этих газовых планет достаточно, чтобы показать нестабильность Четок. Из всех симуляций выходит, что после нескольких лет у нас тут должен царить полный хаос. Четки должны были рассыпаться. А они держатся. Даже не дрогнут.

Харпад пожал плечами.

— Наконец, Кольца тоже имеют собственную массу, — вел дальше профессор. — Достаточно большую, ею нельзя пренебречь, если речь идет о взаимном влиянии Колец в течение долгого времени. Расстояние между ними должно уменьшаться, и лучше всего это было бы видно на конечных сегментах. В перспективе десятилетий это должно было довести до столкновений и формирования… хм… нет названия для чего-то такого. Это выглядело бы как хаотический кусок разрушенных Колец. По измерениям мы знаем, что расстояние между ними неизменно. Это означает, что у них есть двигатели.

Харпад немного понимал из этой астрономической лекции профессора. Но слушал.

— Дальше, — вел ученый. — Барьер имеет толщину девять с половиной сантиметров, диаметр тринадцать километров сто двадцать метров, что дает поверхность около тридцати пяти квадратных километров. Внутри Кольца царит давление в одну атмосферу, то есть тысячи гектопаскалей, а снаружи — вакуум. Разница давлений создает натиск десяти тонн на один квадратный метр. В середине Кольца давление падает до половины своей величины, но это и так слишком много, чтобы суметь объяснить, как Барьер это выдерживает. Даже в компьютерных симуляциях мы не можем найти гипотетического материала, который мог бы выдержать хотя бы одну десятитысячную этого давления. Мы не знаем, что это за конструкция. Мы даже не знаем, что такое Несолнце.

Харпад пытался следить за ходом мыслей, хотя на самом деле думал сейчас о другом. Он не попрощался…

— В Кольце Варшава нет ни одного летающего транспорта, — вел дальше профессор. — Я не считаю дронов, которые могут подняться максимум на несколько сотен метров. Физически мы неспособны приблизиться к Несолнцу, которое висит всего в нескольких километрах над нашими головами.

Харпад отправил сообщение: «Я иду за Марысей. Не знаю, когда вернусь». Он хотел написать «не знаю, вернусь ли», но не смог.

— Спектрографические исследования, радары, просвет лазером с противоположных районов Кольца… это все ничего не дает, — профессор замолчал, видя, что нюхач не слушает его. Вздохнул. — Черная дыра… У вас мерзнут пальцы?

— Прошу прощения? — Харпад вспомнил о профессоре и отложил коммуникатор.