Четверо легендарных

И вот началось… Перед бойцами раскинулся десятикилометровый залив, Его нужно преодолеть. К счастью, ветер дул с берега, отгоняя воду. Бойцы шли по пояс в воде, подняв над головой винтовки, согнувшись под тяжестью пулеметов, шли, с трудом вытаскивая ноги из илистого дна, шли, не обращая внимания на жгучий ветер, двадцатиградусный мороз, превращавший одежду в листовое железо. Соленая вода разъедала потертые ноги. Обмороженные руки с трудом удерживали винтовки, но люди шли…

Атака была так неожиданна, что белые не сразу опомнились. Лучи прожектора загуляли по заливу, загремели орудийные выстрелы. Снаряды подняли в небо столбы воды и грязи.

Но все новые и новые батальоны двигались к Сивашу, чтоб зацепиться за крошечный кусочек суши — Литовский полуостров — и ударить по вражеским укреплениям с тыла.

Одновременно красные штурмовали Турецкий вал в лоб. Под ураганным огнем подошли бойцы почти к самому валу — до него оставалось не больше ста шагов. Но ливневый огонь белых не давал продвинуться дальше.

Блюхер не спал уже несколько суток. Его видели и в штабе, и на передовых, и в рядах наступающих. Но пока все атаки на Турецкий вал враг отбивал. Наступающие несли большие потери. А белые вот-вот получат подкрепление. К полуострову приближались крупные силы врага. Надо было принимать срочные меры, иначе вся операция могла кончиться неудачей.

Боец, оставленный в штабе начдивом, не отходил от телефона — командиры бригад и полков то и дело сообщали о положении на их участках.

— Вас вызывает командующий фронтом! — боец встал и протянул Блюхеру трубку.

— Сиваш заливает водой, — сказал Фрунзе. — Части на Литовском полуострове могут быть отрезаны. Захватите вал во что бы то ни стало!

Блюхер отошел от аппарата.

— Части могут быть отрезаны, — медленно проговорил он. — А связь? Как связь? — резко повернулся он к бойцу. — Связь с Литовским есть?

— Есть, — тихо ответил боец.

И оба, начдив и боец, почему-то посмотрели на аппарат.

Еще недавно связь была прервана — провод, проложенный по дну Сиваша, разъело соленой водой. Нужно было как-то подвесить провод. Но как, если кругом ни палки, ни шеста, ни жерди? И тогда связисты стали живой цепью через Сиваш, держа в руках провод, соединяющий оба берега. Четыре часа стояли они в ледяной воде под жгучим ветром, и ни один человек не дрогнул.

Вот что было за этим коротким «есть».

Блюхер взял трубку. Приказы начдива следовали один за другим. Боец понял: дивизия идет на решительный штурм Турецкого вала. Теперь уже не только для того, чтобы выбить врага, но и для того, чтобы спасти красноармейцев на Литовском полуострове. Сиваш уже становился непроходимым, а части, успевшие перейти его, слишком малочисленны и могут не выдержать натиска врага.

— Товарищ начдив! Разрешите и мне…

Блюхер посмотрел на бойца, на повязку, которую он не успел сменить, на побуревшее уже пятно крови, проступившей через бинт, и резко ответил:

— Останетесь здесь! — И, еще раз взглянув на бойца, добавил мягче: — Обещаю вам, скоро получите очень важное задание…

Три часа сотрясалась земля от взрывов, три часа, не смолкая, били пулеметы, три часа штурмовали красные бойцы твердыни Турецкого вала.

Наступление началось около полуночи.

В два часа был взят опутанный проволокой ров.

В три часа, перейдя вброд Перекопский залив, бойцы Блюхера зашли в тыл противнику с противоположной Литовскому полуострову стороны.

В половине четвертого пал Турецкий вал.

…Блюхер стремительно вошел в штаб. Лицо его стало черным от пыли, гари, бессонных ночей. И поэтому было особенно заметно, как ярко горели его глаза, Начдив улыбался.

Боец вскочил и шагнул к начдиву.

— Я обещал — и выполняю обещание. Вы получаете очень важное задание… — Он открыл блокнот и на секунду задумался.

Написать о десятках безуспешных атак, о том, как раненые отказывались идти в госпиталь, как истрепанные, поредевшие полки и бригады отказывались сниматься с передовых позиций и уступить место другим частям, как истекающая кровью дивизия все-таки выбила врага! Нет, обо всем этом — потом! А сейчас коротко и самое главное — в Москве очень ждут этого сообщения.

И карандаш начдива быстро побежал по бумаге.

«Доблестные части 51-й дивизии, — писал Блюхер, — в девять часов прорвали последние Юшуньские позиции белых и твердой ногой вступили в чистое поле Крыма».

ВСТРЕЧА

Конечно, Томин знал, что на поезда надеяться нельзя: ходят без расписания, как придется. Но все вышло еще хуже, чем предполагал, — прибыл на целых три дня позже.

В Чите Томину раньше никогда не приходилось бывать, и все-таки, хоть поезд и прибыл ночью, он решил сразу отправиться в штаб.

На привокзальной площади от случайного прохожего узнал дорогу и зашагал по притихшим улицам. На душе было неспокойно: в штабе ли Василий Константинович? Ведь он просил прибыть возможно скорее, Предчувствие не обмануло: в штабе сообщили, что главнокомандующий в командировке.

Томин досадливо махнул рукой, но тут же улыбнулся, представив, как через день-два войдет к Блюхеру и скажет:

— По вашему вызову прибыл!