Четверо легендарных

Фабрициус сразу же начал вести агитационную работу. Начальство подозревало его в «крамольных» настроениях. Но подобраться к нему не могло. Все подозрения разбивались о храбрость и отвагу солдата. Он охотно вызывался на самые опасные и сложные операции: проникнуть ли в тыл врага и добыть «языка» или снять вражеский караул.

Начальство скрепя сердце представляло Фабрициуса к награде за доблесть и мужество. Он был награжден георгиевскими крестами и медалями, а затем произведен в звание старшего унтер-офицера.

Революцию латышские стрелки приняли как радостное и долгожданное событие. Отдельный отряд, сформированный из самых стойких и преданных Советской власти стрелков, был направлен для охраны сердца революции — Смольного.

А вскоре и Фабрициуса провожали товарищи по полку: любимец латышских стрелков был единогласно избран делегатом на Третий съезд Советов.

И вот он в Петрограде. Вместе с группой делегатов поселился здесь, в этом особняке с витиеватым гербом на фасаде…

«Надо все-таки постараться заснуть, — решил Фабрициус, — завтра чуть свет предстоит побывать в казармах, затем на Путиловский…»

Ян фрицевич направился было к своему дивану с «поющими» пружинами, но вдруг заметил на рояле какой-то сверток: «Забыл кто-нибудь, что ли?»

В свертке оказалось несколько сухарей.

«Мне оставили. Уехали, так и не дождавшись, и оставили», — улыбнулся Фабрициус, вспомнив делегатов съезда, с которыми жил в этой огромной комнате.

И мысли Фабрициуса снова вернулись к пережитому за эти дни. Особенно к тому, что было связано со вторым днем заседаний, когда по рядам прокатилось взволнованное: «Ленин, Ленин!»

Долго Владимир Ильич стоял в ожидании, когда смолкнут овации. Несколько раз нетерпеливо поднимал руки: «Хватит, товарищи, довольно!» А зал все не затихал.

Да, вот это заседание и запомнилось больше всего. И то, на котором огласили результаты выборов во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет. Первым был назван Ленин. Затем его ученики и соратники: Свердлов, Дзержинский, Фрунзе…

Ян Фрицевич внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова. И невольно вздрогнул, когда с трибуны назвали его фамилию.

Может, ослышался? Прошло, кажется, несколько минут, прежде чем понял: он стал членом правительства…

Фабрициус так и не смог заснуть. Поворочавшись еще немного на диване, он решительно встал, надел шинель, сунул в карман сверток и вышел на улицу.

Было еще темно, но около булочной уже стояла очередь. «Наверное, еще со вчерашнего вечера», — подумал Фабрициус.

В самом конце очереди он увидел маленькую девочку, закутанную в клетчатую старую шаль.

Машинально сунул руку в карман, вытащил сверток и протянул девочке.

— Это — пока, — сказал он торопливо, — а потом будет много хлеба…

— Скорей бы, дяденька, — вздохнула девочка, смотря вслед удаляющемуся усатому солдату.

«В Исполнительном Комитете теперь так много работы, что прямо не знаю, с чего начинать, — писал в эти дни Ян Фрицевич своей родственнице Эмме Фабрициус. — Я имел право поехать домой, ведь мои одногодки разъехались из армии, а я остался, как избранный на государственную службу. У нас в Петрограде очень мало хлеба. Надо жить впроголодь…»

«КОМИССАР ОТ ЛЕНИНА»

Фабрициус прошел вдоль деревни, поглядывая на низкие почерневшие от времени и непогоды избы. У крайней избы остановился. Сразу за деревней начинался лес. Где-то там, в его чащобах, скрылись бандиты.

Опять скрылись…

Впрочем, на этот раз иначе и быть не могло: слишком поздно сообщили о налетчиках, да и путь сюда из города не близок. А кулацкие банды налетают нежданно-негаданно и так же стремительно скрываются — поди найди их!

И все-таки Фабрициус тотчас поднял по тревоге разведчиков — мчались по бездорожью, не жалея ни себя, ни коней.

Фабрициус надеялся получить хоть какие-нибудь сведения о бандитах. Может быть, удастся узнать, где скрывается банда, а то и кто верховодит ею.

В действиях банды чувствовалась чья-то опытная рука. Бандиты не просто отобрали лошадей у бедняков, а сделали это якобы для «нужд революции». Цель очевидна: очернить, опорочить Советскую власть в глазах бедняков.

Но пока выяснить ничего не удалось.

Фабрициус вернулся к небольшой покосившейся избушке, где помещался комитет бедноты — комбед, как сокращенно называли этот первый орган Советской власти в деревне. Распахнул дверь и, низко нагнувшись, вошел.

Несколько крестьян как по команде подняли головы и посмотрели на него с надеждой и доверием.

Сколько раз Фабрициус ловил на себе такие взгляды! Сколько раз удивлялся, почему именно к нему, военному комиссару Гдовского пограничного района, часто приходят бедняки из ближних и дальних деревень. Причем приходят нередко с сугубо крестьянскими, не имеющими к военному комиссару отношения делами и просьбами, Да, конечно, советских и партийных работников в районе не хватало, заняты все были чрезвычайно. Возможно, крестьяне еще плохо разбирались — к кому с какими вопросами обращаться. А его, Фабрициуса, уже знали в районе — дни и ночи колесил он по разбитым проселочным дорогам, от села к селу, от деревни к деревне.