Четверо легендарных

Фабрициус неторопливо вернулся к бойцам, тихо тронул поводья и, только когда усадьба осталась далеко позади, пустил лошадь во весь опор, А поздно ночью отряд красноармейцев окружил помещичью усадьбу.

Фабрициус подошел к заколоченной двери и сильно постучал. Стук гулко отозвался в пустых комнатах и где-то далеко замер. Комиссар подождал немного и снова постучал. Прислушался. Скрипнула дверь, в щели мелькнул огонек, послышались приближающиеся шаги.

— Кто там? — спросил за дверью старческий дребезжащий голос.

— Срочный пакет для господина барона, — сказал Фабрициус.

— Барона нет, — ответил старческий голос, — они в заграницах.

«Без пароля не откроют, — подумал комиссар, — придется, видимо, ломать дверь». Но на всякий случай сказал:

— Велено передать: от их превосходительства…

Дверь медленно приоткрылась, и в щели появилась старческая рука.

— Ну, давай, что ли…

Сильным рывком Фабрициус отворил дверь и вошел в дом.

— Веди! — приказал он.

Прикрывая рукой свечу, лакей повел Фабрициуса и бойцов по коридору. У двери, из-под которой виднелась узкая полоска света, лакей остановился и что-то прошептал.

Фабрициус отстранил лакея и толкнул дверь, В ту же минуту он увидел, как сидевший в кресле человек бросился к столу, на котором лежал револьвер. Комиссар вскинул маузер.

— Оставьте оружие, барон!

Рука барона, уже схватившая наган, бессильно опустилась.

Через час арестованный был доставлен в штаб.

Когда его ввели в кабинет Фабрициуса, он был все еще бледен, но всячески старался скрыть волнение.

— Я барон Фредерикс, — сказал он. — И не буду скрывать этого. Да, я перешел через линию фронта. И готов нести наказание.

— За что же?

Барон пожал плечами.

— Очевидно, за незаконное появление…

— А с какой целью вы незаконно появились? — снова перебил его Фабрициус.

— Родные места… Я хотел попрощаться с ними, прежде чем покинуть родину навсегда.

— Напишите это! — Фабрициус пододвинул барону лист бумаги. — И подпишитесь своим титулом…

Фредерикс пожал плечами и взялся за перо.

Военный комиссар внимательно прочитал написанное бароном, потом открыл ящик стола, достал клочок обгоревшей записки.

— А кому же вы сообщали о своем приезде, барон? — спросил Фабрициус, глядя то на барона, то на лежащие перед ним бумаги. — И для чего вы припасли в своем имении столько оружия? — продолжал Фабрициус. — Где прячутся банды, которые вы снабжаете оружием? Как доставляете через фронт? Будете отвечать?

— Буду, — еле слышно ответил барон.

Какое-то мгновенье они молча стояли друг перед другом — выхоленный, лощеный барон Фредерикс, ставший главарем бандитов, и сын батрака, бывший каторжник Фабрициус — «комиссар от Ленина».

ВОРОТА РИГИ

К полудню 31 декабря 1918 года почти все командиры латышской бригады собрались в штабе.

Большая комната заполнена до отказа. И никто не проронит ни слова. Да и о чем говорить, когда каждый знает, что может сказать другой: у всех одни и те же невеселые мысли.

Внизу хлопнула дверь.

— Кажется, приехал…

— Нет, не он!..

И снова в комнате воцарилось молчание.

…Поначалу наступление бригады развивалось успешно. Уже несколько дней Красная Армия шла по латвийской земле. Хоть и устали бойцы, хоть и поредели их ряды — занимали город за городом. С ходу овладели Верро, выбили врага из Валка, ворвались в Волмар. Но здесь, на подступах к Риге, у станции Хинценберг латышских стрелков постигла неудача. Трижды пытались взять латыши укрепленные позиции врага и трижды откатывались, оставляя на заснеженном поле десятки убитых и раненых. Тогда комбриг от имени всей бригады попросил Фабрициуса — комиссара Псковского боевого участка, в который входила 2-я латышская бригада, — взять на себя руководство операцией. Комиссар дал согласие.

И вот сейчас Фабрициус должен прибыть в расположение бригады. Но все нет и нет Железного Мартына.

Железный Мартын… Впервые еще в детстве назвал его так отец…

В то утро Ян, как всегда, направился к голубятне — взмыли в небо два белокрылых красавца турмана. Ян, не отрывая глаз, следил за полетом своих любимцев. И не заметил, как появился Бер, хозяин всего, что окружало Яна: и реки, и леса, и дома, в котором он родился.

С этим Ян уже свыкся, но вот, что у него нет права гонять турманов, он еще не знал. А может, Бера просто раздражал его нарушавший тишину свист?

Так или иначе, он взмахнул хлыстом, и жгучая боль обожгла щеку Яна. Не помня себя от гнева и обиды, Ян схватил подвернувшийся под руку камень и швырнул его в помещика. Бер увернулся. И все-таки сердце Яна замерло: что сделает теперь этот человек с ними?

К счастью, отцу удалось уговорить помещика простить мальчишку: он обещал Беру наказать Яна.

Для отца поступок сына был непонятным, ужасающим. Он всю жизнь покорно переносил лишения, не протестуя, не возмущаясь, — так уж на роду написано. И вдруг в его семье эдакий Железный Мартын объявился.

В Латвии всякий знает сказку о сыне кузнеца Мартыне — историю о выкованном из железа мальчике, который стал защитником бедняков. Его сердце не знало страха, а меч — поражений.