Четверо легендарных

— А ты кто такой? — Федько достаточно ясно представлял, с кем имеет дело, но надо было выгадать хоть какое-то время, чтобы разобраться в замыслах налетчиков.

— Щусь я! Атаман Щусь! Слышал небось! — заявил бандит хрипатым голосом. — Бросай на стол свою «пушку»! Больше не пригодится — откомандовался! И вы тоже сдавайте оружие!

Кое-кто из командиров выполнил требование махновца. Но Федько отказался.

— Я говорю, сдавай! — закричал атаман. — Иначе плохо придется!

Посыпались крикливые угрозы.

«Угрозы угрозами, но почему он не приводит их в исполнение? Как проникли бандиты сюда, на станцию, в расположение дивизии? Очевидно, махновцы среди тыловиков имеют своих людей», — думал начдив.

Ему вспомнились «добровольцы», влившиеся в дивизию за последнее время. Они называли себя то жителями окрестных сел, то перебежчиками от белых, то отставшими от своих частей бойцами Красной Армии. А на самом деле были, вероятно, лазутчиками махновцев.

Федько продолжал спокойно смотреть на разбушевавшегося атамана.

— Все арестованы! Шагай за мной! — скомандовал атаман, словно забыв о своем требовании.

Федько спокойно прошел мимо Щуся и его телохранителей, распахнул дверь вагона. Рядом лежал связанный часовой.

— Шагай!

Федько посмотрел на командиров, словно стараясь приободрить их, внушить уверенность. И зашагал вдоль состава своим широким, размашистым шагом. Махновцы едва поспевали за ним. И с виду было непонятно, кто кого арестовал: бандиты начдива или он их.

Но все арестованные понимали: бандиты церемониться не станут, И уж начдива они, во всяком случае, не пощадят. Но еще можно что-то предпринять, можно спастись. Станция забита составами — легко затеряться среди сотен вагонов.

Один из командиров шаг за шагом приближался к Федько. И наконец, оказался с ним рядом.

— Бегите! — шепнул он. — Мы прикроем!

Федько отрицательно покачал головой.

Командир снова повторил свое предложение.

— Нет! — коротко бросил начдив, прислушиваясь к выкрикам, доносившимся из-за состава.

Огромная толпа тыловиков собралась вокруг бронепоезда. Какой-то парень, как видно, уже всем здесь знакомый, держал речь.

— Братцы! — истошно вопил он. — Да что же это такое творится?! Ведь на верную гибель дивизию хотят вести! Вас же всех перебьют, как цыплят! Всех до единого!

Теперь стало ясно, почему махновцы не расправились с начдивом еще в штабе. Они рассчитывали сделать это с согласия и одобрения бойцов. Решили одним махом и дивизию уничтожить и сорвать план намеченной операции…

«Пожалуй, в такую переделку еще не приходилось попадать», — подумал начдив.

После тяжких боев на Северном Кавказе Федько снова оказался в Крыму. Его назначили заместителем командующего крымской Красной Армии. Как враги ни старались, не удалось им ни разбить, ни уничтожить ее. Вывел Федько красные полки из-под ударов врага.

Вскоре армия была преобразована в 58-ю стрелковую дивизию. В августе 1919 года 58-я сосредоточилась в районе Николаева. Со всех сторон ее окружали враги.

Накануне дня, когда на станцию налетели махновцы, в дивизии был получен приказ: прорываться на север. Предстояла сложная переправа на правый берег Буга. По единственному плавучему мосту надо было перебросить всю дивизию с массой беженцев, госпиталями и обозами. Начдив вместе с комиссарами и командирами, не зная сна, готовились к эвакуации.

Налет махновцев грозил сорвать все планы.

— Лезь! — услышал Федько голос Щуся. — Лезь на пушечную башню! Пусть поглядят на тебя в последний раз!

Парень все еще продолжал разглагольствовать. Теперь он призывал становиться под знамена батьки Махно: «У него полная свобода, вдоволь еды и горилки!»

— А ты, видать, уже хлебнул! — крикнул кто-то из толпы.

— И вам оставил! — ответил оратор и, считая, вероятно, что достиг полного взаимопонимания с бойцами, призвал их грабить обозы и немедленно расправиться с начдивом.

К этому призыву не замедлил присоединиться и атаман Щусь, поднявшийся на площадку бронепоезда в окружении своих увешанных гранатами и наганами телохранителей.

— Ваш начдив продался Деникину, — прохрипел он, поблескивая своими маленькими хитрыми глазками. — Десять миллионов получил. А вас на гибель гонит. К стенке его — и баста!

По толпе прокатился ропот. Хоть на станции и находились распропагандированные махновцами тыловики, но и среди них авторитет Федько был слишком велик, чтобы вот так расправиться с ним. Хотя бы для очистки совести, толпа хотела услышать последнее слово «подсудимого».

— Нехай сам начдив скажет про свою измену!

— Слово начдиву!

Это не входило в планы махновцев. Они готовили скорую расправу с красным командиром. Но отказать требованиям огромной толпы не решились:

— Пусть побалакает перед смертью!

Начдив окинул внимательным взглядом людское море, шагнул к краю башни и, словно не замечая наведенного на него оружия, начал говорить. Он не скрывал трудностей, не приукрашивал положение дивизии. Оно тяжелое, даже отчаянное. Но ведь и Махно к этому приложил руку. Это он обнажил фронт, открыл дорогу белогвардейской коннице…