Четверть века назад. Часть 1

— Вы бы желали видѣть княжну, ваше сіятельство? спросилъ онъ, тотчасъ же сообразивъ все. (Лицо у него еще была красно, хотя онъ только-что цѣлое ведро воды велѣлъ себѣ вылить на голову, но пьяное возбужденіе успѣло уже совершенно соскочить съ него).

— Да. Ея здѣсь нѣтъ?

— Она прошла къ себѣ въ уборную. И предупреждая вопросъ который князь Ларіонъ какъ бы медлилъ выговоритъ:- У нея, кажется, голова немножко закружилась, промолвилъ Ашанинъ съ успокоивающею улыбкой.

— Какъ бы пройти къ ней? сказалъ на это торопливо князь, кивнувъ на загромождавшую проходъ толпу актеровъ не замѣчавшихъ его.

— А вотъ тутъ чрезъ сцену. Позвольте я васъ проведу.

Онъ вывелъ князя въ актерскій корридоръ, и указалъ въ глубинѣ его отдѣльную уборную Лины.

«Я опять, кажется, маху далъ, думалъ онъ тѣмъ временемъ:- и бѣдовый же этотъ Сережа, право! У него сейчасъ, трагедія выходитъ. Какъ бы имъ только теперь обоимъ хватило силы дотянуть до конца представленія…. А какъ божественны были они оба сейчасъ!..»

Князь стукнулъ пальцами въ дверь уборной.

— Кто тамъ? послышался голосъ. Но это былъ не голосъ. Лины, и вслѣдъ за вопросомъ въ полуотомкнувшейся двери показалась соблазнительная фигура дѣвицы Акулиной.

— Ахъ, князь! Сейчасъ, сейчасъ! вскрикнула она и исчезла опять за прихлопнутою ею дверью.

Цѣлая вѣчность прошла за тѣмъ, казалось князю Ларіону…

Наконецъ въ корридоръ вышла опять барышня, старательно затворяя за собою дверь.

— Къ Линѣ нельзя теперь, объяснила Ольга Елпидифоровна, не совсѣмъ смѣло глядя на князя, который вотъ уже третья недѣля какъ «не хотѣлъ ее знать: — она… поправляетъ свой туалетъ и проситъ васъ зайти къ ней потомъ…

— Что значитъ «потомъ?» прервалъ ее князь.

— Послѣ сцены которая сейчасъ пойдетъ, когда она вернется опять сюда; но она васъ проситъ при этомъ

Князь опять не далъ ей докончить:

— Она нездорова? воскликнулъ онъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, князь, не бойтесь ничего! Она только немножко устала, ей надо совершенно успокоиться, торопливо объяснила барышня и какимъ-то загадочнымъ тономъ, который и бѣсилъ и безпокоилъ въ то же время князя Ларіона.

— При ней никого нѣтъ! вскликнулъ онъ еще разъ.

— Ея горничная и я, князь, проговорила съ достоинствомъ барышня; — ей и не нужно никого: она, я вамъ говорю, сейчасъ выйдетъ на сцену; ее только безпокоитъ одно, чтобы вы, а особенно княгиня, не подумали что съ нею что-нибудь случилось; она такъ и просила вамъ сказать, чтобы вы зашли къ ней послѣ этой сцены, потому что, говоритъ, ей можетъ-быть нужно будетъ попросить у васъ одного совѣта.

Князь воззрился на нее пристально и тревожно. Но Ольга Елпидифоровна глядѣла такою невинностью что онъ тотчасъ же понялъ что продолжать съ нею разговоръ безполезно.

— Хорошо, скажите ей, я приду, коротко отрѣзалъ онъ, сухо поклонившись и уходя.

Въ концѣ корридора ждалъ его Ашанинъ и провелъ прежнимъ путемъ черезъ сцену до дверей залы. Но князь не вернулся на свое мѣсто въ креслахъ, а зашелъ въ ложу m-me Crébillon, проснувшейся къ чаю, и усѣлся рядомъ съ нею.

Эрлангеръ между тѣмъ подалъ оркестру знакъ своею палочкой. Заиграли какой-то маршъ, въ продолженіе котораго гости успѣли допить свои чашки, а слуги отобрать и унести ихъ обратно тѣмъ же торжественнымъ шествіемъ. Зрители разсѣлись по своимъ мѣстамъ. Красная занавѣсь подобралась еще разъ на своихъ фарфоровыхъ кольцахъ. Гамлетъ вышелъ на сцену, читая наставленіе актерамъ, которыхъ изображали Постниковъ, Духонинъ и Факирскій. За этимъ слѣдовала сцена съ Гораціо, а за нею, при звукахъ снова раздавшагося марша, вышла торжественнымъ шествіемъ къ представленію королевская чета, въ сопровожденіи всего своего двора.

Полоній велъ подъ руку дочь… Князь Ларіонъ весь обратился въ зрѣніе.

Княжна шла бодро, со спокойнымъ лицомъ и легкою краской на этомъ лицѣ (Ольга Елпидифоровна убѣдила ее подрумяниться предъ выходомъ); выраженіе глазъ ея было настолько печально, насколько это требовалось для Офеліи въ эту минуту. Все обстояло какъ слѣдуетъ, и княгиня Аглая, благосклонно взглянувъ на дочь, подумала даже: «elle fera très bien à la Cour» и самодовольно улыбнулась.

Клавдіо и Гертруда заняли свои королевскія кресла налѣво отъ зрителей. По сторонамъ ихъ стала толпа «пулярокъ» и ближе всѣхъ къ авансценѣ Ольга Елпидифоровна, которую капитанъ Ранцевъ, преобразившійся въ придворнаго безъ рѣчей и стоявшій тутъ же рядомъ съ Толей Карнауховымъ, пожиралъ совершенно осоловѣдыми отъ страсти глазами. Гораціо-Ашанинъ, вмѣстѣ съ Розенкранцомъ и Гильденштерномъ, перешли на другую сторону сцены, у кресла занятаго Офеліей.

Гамлетъ направился къ ней. Какъ болѣзненно забилось у нея опять сердце!..

— Сядь подлѣ меня, любезный сынъ! крикнула ему Гертруда съ своего мѣста.

— Нѣтъ, матушка, отвѣтилъ онъ ей въ полъоборота, — тутъ есть магнитъ, который тянетъ меня къ себѣ.

И пока Полоній съ комическимъ подмигиваніемъ кивая на него шепталъ королю: «Ого, слышали?» онъ, съ опущенными глазами и насилованною улыбкой проговорилъ, остановившись предъ Офеліей:

— Позволено ли мнѣ будетъ присѣсть у вашихъ ногъ?