Четверть века назад. Часть 1

— Я-съ… я-съ…. пробормоталъ тотъ… Несмотря на всю боль и злость причиненныя ему тѣмъ что узналъ онъ отъ Надежды Ѳедоровны, храбрый капитанъ сознавалъ что роль которую онъ игралъ теперь была не изъ самыхъ завидныхъ. Вопервыхъ, онъ впутывался въ чужую исторію, въ чужомъ домѣ… Затѣмъ, «а если тутъ не Ольга Елпидифоровна, а какая другая барышня?» проносилось у него блаженное сомнѣніе… А если даже, долженъ онъ былъ сказать себѣ въ заключеніе, — и сама она тутъ, такъ вѣдь онъ ей ни отецъ, ни братъ, и вступаться за нее, «или что другое» онъ никакого права не имѣлъ.

— Я-съ, громко вымолвилъ онъ наконецъ, — я, конечно, ничего отъ васъ требовать не могу-съ… и только вотъ по ихъ просьбѣ… Онъ разумѣлъ Надежду Ѳедоровну, которая какъ бы отъ этихъ словъ истерически зарыдала опять.

— Я не понимаю что съ вами! попробовалъ успокоить ее Ашанинъ, — здѣсь никого нѣтъ, вы можете сами въ этомъ удостовѣриться…

Онъ искалъ выиграть время: въ бесѣдкѣ былъ другой выходъ, онъ надѣялся что Ольга успѣетъ… успѣла уже имъ воспользоваться…

— Э, пустяки! я здѣсь! къ ужасу своему, услышалъ онъ вдругъ за собою громкій смѣхъ ея:- на что я вамъ, Надежда Ѳедоровна?

— Безстыдница! могла только выговорить ревнивая дѣва.

— Что-о? вскрикнула бойкая особа, показываясь въ дверяхъ бесѣдки, освѣщенная брежжущимъ свѣтомъ только-что занимавшейся зари:- потому что я вышла погулять въ садъ… и встрѣтилась съ Владиміромъ Петровичемъ!.. А вы кто? Какое вамъ дѣло до него, съ кѣмъ онъ, и гдѣ?… Кто тутъ сейчасъ кричалъ и скандалилъ?… Кто безстыдница?… Подите, похвалитесь-ка завтра тамъ, у княгини, вашимъ сегодняшнимъ поведеніемъ!..

— Ахъ! застонала несчастная дѣва и, какъ предвидѣлъ это храбрый капитанъ Ранцевъ, «шарахнулась» безъ чувствъ на траву.

— Господи, первою мыслью пронеслось въ головѣ Ашанина, — а завтра у насъ Гамлетъ идетъ!..

— Подымите ее! съ невыразимымъ презрѣніемъ кивнула ему на бѣдную дѣву Ольга Елпидифоровна. — Капитанъ, извольте меня домой провести!..

— Эка генеральша! невольнымъ взрывомъ восхищенія ея «молодечеству» отозвалось на душѣ капитана среди ревниваго мученія которое бушевало въ то же самое время въ этой воинственной душѣ.

Онъ послушно подошелъ къ ней; она взяла его подъ руку:

— Пойдемте! и быстро зашагала впередъ.

Слова упрека, состраданія и все также, — еще болѣе, можетъ-быть, — горячаго къ ней чувства просились одно за другимъ на честныя уста Ранцева. Но каждое изъ нихъ казалось ему то недостаточно вѣскимъ, то слишкомъ оскорбительнымъ для нея. И онъ шелъ безмолвно рядомъ съ нею, и чувствовалъ, и говорилъ себѣ это съ какою-то злобой, что изъ ихъ переплетенныхъ рукъ не ея, а его рука дрожала теперь какъ въ лихорадкѣ…

— Конечно, Ольга Елпидифоровна, началъ онъ наконецъ въ истомѣ волновавшихъ его ощущеній, — на все то есть единственно ваша воля, и я не смѣю съ моими замѣчаніями… только очень это, если дозволите мнѣ сказать, очень мнѣ сожалительно и обидно… и я бы, кажется, этого господина Ашанина въ порошокъ смололъ!..

— Что вамъ «сожалительно», передразнила его пріостанавливаясь Ольга, — и за что бы вы его стали въ порошокъ молоть?

— Помилуйте-съ, смущенно отвѣчалъ онъ, — какъ я васъ такъ уважалъ… и какъ вы есть… барышня, и вдругъ меня зовутъ въ свидѣтели… и вы съ нимъ ночью однѣ… въ бесѣдкѣ…

— А вы къ чему шли, послушались этой змѣи… безъ жала? Какъ-вы смѣли? Она топнула на него ногой.

Онъ вздохнулъ такъ какъ будто намѣренъ былъ взобрать въ себя воздуха до самыхъ пятокъ:

— Вамъ-съ это, можетъ-быть, дерзко съ моей стороны показалось… и я, точно, безо всякаго права… это точно, Ольга Елпидифоровна! Только если вы возьмете во вниманіе что… что человѣкъ за васъ готовъ былъ всю жизнь свою… всю душу… все свое сердце…

— Ну, еще на копѣечку! расхохоталась она.

— И все что имѣю, до послѣдней, дѣйствительно, копѣечки, за васъ положить, продолжалъ капитанъ.

— Словомъ, весь ранецъ? Она прыснула новымъ смѣхомъ.

Онъ разсердился, насколько былъ лишь въ силахъ разсердиться на нее:

— Если вы на счетъ фамиліи, такъ вѣдь этого перемѣнить нельзя-съ! Не чужую ношу, свою-съ, дворянскую, отъ предковъ…

— Ничего фамилія, прервала она его;- у меня у самой фамилія отъ акулы происходитъ… и весь вашъ ранецъ, примолвила она безъ улыбки, — я бы за одинъ ужинъ проглотила… Про Клеопатру слышали?

— Какъ же-съ: царица была такая.

— Да! И она за ужиномъ жемчужину въ милліонъ цѣной велѣла растолочь и съ виномъ выпила… И я такая же Клеопатра Акуловна!.. Такъ вы это сообразите, и вашу жизнь, душу, сердце и прочее приберегите для другой. А мнѣ не нужно!..

Чуть не разрыдался бѣдный капитанъ: до этой самой минуты онъ смутно на что-то надѣялся, простодушно великодушничалъ и «прощалъ ей» въ сердцѣ своемъ… А она сама такъ рѣшительно, такъ безжалостно отвергала его теперь… теперь, когда въ его понятіяхъ она такъ нуждалась въ другѣ, въ покровителѣ…