Четверть века назад. Часть 2

Духонинъ началъ медленно и отчетливо, видимо смакуя каждое произносимое имъ слово (онъ былъ авторъ «подражанія»):

Дама московская, вчная сплетница,
Въ пору ненастную, пору туманную
Мчишься куда ты, поспшная встница,
Съ дальней Остоженки вверхъ на Басманную?

Что тебя гонитъ? Души ли спасеніе,
Помощь ли тайная, думушка ль думная,
Или любви молодой увлеченіе, —
Жажда свиданья, иль ревность безумная?

Нтъ, ей слова надоли безплодныя:
«Время-молъ, время сыграть мн въ открытую!..»
Злобно смются черты благородныя,
Шепчутъ уста клевету ядовитую…

— О, какъ это зло! воскликнула Лина, — и неужели…

Она не успла договорить… За ея стуломъ очутилась въ эту минуту сама княгиня Додо.

— Po'etique Oph'elie, я просто молюсь на васъ, съ очаровательнйшею изъ своихъ улыбокъ кинула она, проходя, Лин, словно букетъ на сцену, и поплыла дале, къ дочери.

Женни все такъ же невинно глядла въ потолокъ, широко опахиваясь веромъ.

— Нечего любоваться тамъ всякими nudit'es, могли бы приличне себя держать! прошипла маменька, наклоняясь къ ея уху.

Дочка будто и не слыхала:

— Что maman, кончилъ папа свою партію? Мы могли бы ухать, громко выговорила она.

— Нтъ еще! отрзала княгиня. «И все лжетъ, все обманъ, говорила она себ удаляясь, — и, только я уйду, начнется опять кокетство съ этимъ мерзкимъ фатишкой. Никогда замужъ не выйдетъ! А Лоло до ужина и не говори объ отъзд. Et mon mal de dos qui recommence… Нтъ, это не жизнь, а каторга!..»

А другая маменька, хлопая глазами и улыбаясь заискивающею улыбкой, говорила въ это время графу Анисьеву:

— Вы не очень скучаете, mon cher comte?

— Можете ли вы предполагать, княгиня! живо возразилъ флигель-адъютантъ, любезно и почтительно наклоняя голову предъ своею дамой:- разв возможно скучать въ такомъ обществ?

— Конечно, sans doute, пропла Аглая Константиновна, — Olga а beaucoup d'esprit dans son genre: mais vous ^etes habitu'e aux conversations du grand monde de la capitale…

Она хотла что-то прибавить еще въ разъясненіе этого глубокомысленнаго размышленія, но почему-то воздержалась, уперлась круглыми глазами въ затылокъ не оборачивавшейся на ея голосъ Лины, и, въ очевидномъ чаяніи что дочь услышитъ ея слова, промолвила громко и съ разстановкой:

— Vons avez autant d'indulgence que d'esprit, mon cher comte!

На счастіе Анисьева, гоготавшій какъ гусь на болот «Сенька» Водоводовъ подлетлъ къ нему въ эту минуту съ двумя дамами, надрываясь со смху отъ провинціальной невинности избранныхъ ими «qualit'es»:

— Тюльпанъ или гвоздика?

— Тюльпанъ.

И флигель-адъютантъ, откинувъ свой эполетъ, торопливо вскочилъ со стула и полетлъ по зал съ выпавшею ему на долю «пуляркой» Eulampe.

— Ольга, ты не знаешь почему онъ не танцуетъ съ Линой? прошептала ей на ухо Аглая.

— Не знаю, коротко отвтила барышня; она сидла вся красная и разобиженная….

Княгиня глянула еще разъ въ затылокъ дочери, вздохнула такъ что при этомъ лопнула одна изъ петлей ея шнуровки, и направила стопы свои въ гостинную.

VI

Только что усплъ вернуться на свое мсто графъ Анисьевъ какъ къ Ольг подошелъ капитанъ Ранцевъ, держа за руку какую-то уже выбранную имъ блондинку. Онъ глянулъ избока на флигель-адъютанта, и протягивая съ поклономъ руку барышн, проговорилъ скороговоркой:

— Пермете дангаже пур калите!

Ольга скорчила ужасную гримасу, и съ видимою неохотой поднялась со стула:

— Ignorance! уронила она свысока, не глядя на него, и чуть притрогиваясь кончиками перчатки къ его раскрытой рук.

— Connaissance! поспшила сказать за нею блондинка, невдомо почему хихикнувъ при этомъ.

Бдный капитанъ побагровлъ какъ піонъ, и подавляя вздохъ повелъ ихъ къ Тол Карпаухову, танцовавшему съ прехорошенькою женой узднаго судьи, которую онъ видимо увлекалъ плясаньемъ своимъ на канат напыщеннйшихъ романтическихъ фразъ.

— Скажите, пожалуста, по возвращеніи Ольги на мсто, спросилъ ея кавалеръ, — кто это васъ сейчасъ выбиралъ? Я его будто гд-то уже видлъ. Онъ служилъ въ военной служб, не правда ли?

— Да, герой даже, говорятъ. Ранцевъ его фамилія, капитанъ отставной, тмъ же пренебрежительнымъ тономъ отвчала она, — въ Венгріи отличился.

— Такъ, при Коморн, я его тамъ видлъ; онъ съ ротой, перебитою на половину, первый вошелъ въ городъ. Владиміра съ бантомъ получилъ за это; очень храбрый офицеръ… И теперь во фрак! Какая же теперь его position sociale?

Ольга широко засмялась:

— Главная его position быть безъ памяти и безъ надежды влюбленнымъ въ меня, объявила она напрямикъ.

Анисьевъ наклонилъ голову и пустилъ въ ходъ свою многозначительную улыбку.