Четвертое измерение

— Скажите ему, что я запрещаю вызывать меня и не хочу контактов, так как не желаю провала своей работы — она не менее серьезна, чем ваша.

— Да, да. Я понимаю! Но вы можете опустить донесение в ящик, куда кладут статьи для стенгазеты: это наш ящик, и почту оттуда несут только ко мне.

 — Ни в коем случае! Забудьте обо мне! — и я вышел.

До ребят, сидевших на бревнах, я дошел по инерции, но там я сел в изнеможении, дрожь била меня. Друзья поняли, что я сделал то, что хотел.

— Ну, когда в кондей? — спросил Семен.

— Увидим, — пробормотал я и закрутил «козью ножку» дрожащими пальцами. Там, в кабинете, я был решителен и внешне спокоен, а тут вдруг сдал...

Из барака быстро вышел капитан Кузнецов и пошел к вахте. «Этот дурак не мог посидеть хотя бы еще с одним заключенным», — подумал я. Но было ясно, что оперуполномоченный поверил мне!

Мы ушли в сторону, и я рассказал всю беседу друзьям. Через два часа был съем с работы, и мы увидели, что у вахты вольнонаемных рабочих стоит группа офицеров во главе с начальником оперативного Управления лагерей «Камышлага» — подполковником Роликом: они что-то вымеряли, осматривали окно... Нам было все ясно: «рыбка клюнула» на приманку. Мы подошли к ящику, где сидели — прямо посреди зоны! — Бондарь и Цыганков, и рассказали им все; предупредили, чтобы они смотрели, когда снимут конвой с зоны, и, попрощавшись, ушли.

А на следующее утро, во время развода на работу, дежурный офицер придрался ко мне: «Почему у тебя номер на спине запачкан и неясный? В карцер его, на двое суток!» — и меня увели. Уже по дороге в БУР я подумал, что это может быть сделано просто для того, чтобы устроить мне встречу с Роликом: я понимал, что он захочет увидеть меня. И как «редкую птицу», и потому, что может не поверить до конца мнению капитана Кузнецова. Я понимал, что эта встреча будет куда более ответственной: Ролик очень умен — мне об этом не раз говорил.

Меня привели и посадили не в общую камеру, а в одиночку: понятно было, что это неспроста. Я напряженно думал. И действительно, через 20-30 минут за мной пришел какой-то старшина-надзиратель и молча повел меня в конец карцерного коридора. Открылась дверь, и меня впустили в маленький кабинет. За столом, как я и ожидал, сидел подполковник Ролик, а сбоку пристроился капитан Кузнецов. Я вошел и молча сел. Лицо у меня было злым и раздраженным — это было нетрудно. Я молчал. Молчали и хозяева. Наконец, Ролик не выдержал и начал примирительным тоном:

— Перестаньте сердиться, Вы на моем месте тоже захотели бы этой встречи.

— Может быть, захотел. Но не делал бы того, что мне запретили! — парировал я.

— Поймите, как мне это важно.

— Мне важней мои дела. И я дурак, что решил помочь вам! Теперь вы провалите меня: это идиотское задержание из-за номера только вызовет подозрения. И посадили меня не в общую камеру, а в одиночку! И старшина ваш уже знает обо мне! Учтите, подполковник: мой провал дорого обойдется мне. Но меня будет оправдывать желание помочь вам, а вас ничто не оправдает, и я вам не завидую!

Я настолько вошел в роль, что сердился уже всерьез!

Ролик сидел молча. Потом закурил, подвинул мне портсигар и задумчиво сказал:

— Поймите, что и мы не встречались еще с вот такой ситуацией. И у нас своя работа — лагерь. И надо взять этих бандитов. Помогите нам, если узнаете еще что-либо. Я ведь знаю, что к вам с большим уважением относится вся эта публика, и вам, может быть, что-либо станет известно.

— Хорошо. Но я требую, чтобы вы ни в коем случае не искали встречи со мной. Я сам найду способ уведомить вас. И теперь пусть меня отведут в общую камеру и не трогают эти двое суток, — которые я отсижу по вашей милости голодным.

Ролик улыбался:

— Я понимаю, как тяжело вам.

— Не волнуйтесь за меня, — и я улыбнулся в ответ.

Войдя в камеру, я улегся на нары среди ничего не подозревавших заключенных и погрузился в какое-то оцепенение: я понимал, что бой выигран. Но как еще уйдут ребята?..

Через двое суток я вышел в зону и попал сразу на развод. Тут же мне Виктор и Семен радостно сообщили: Бондарь и Цыганков благополучно ушли!

Теперь наша очередь. Уходить мы решили утром воскресного дня, так как работали без вы-ходных, а в воскресенье меньше смогут собрать надзирателей для погони: у них-то выходной.

Штатскую одежду мы вынесли еще заранее и спрятали в стройзоне: выносили все по частям, распарывая и потом сшивая. Подкоп был готов; оставалось выбить «пробку» — сделать вертикальный ход вверх.

В утро побега мы тянули жребий: мы с Виктором получили последние номера. Переодевшись в старом складе и надев сверху лагерную одежду, мы пробрались к нашей траншее, открыли замаскированную дыру подкопа, первым полез Плюта: этот силач должен был быстро прокопать «пробку». За ним пролезли еще трое — отгребать землю. Минут через двадцать из дыры раздался глухой голос:

— Мы пошли по одному!

Началось... Сердца глухо бились. Мы сидели молча. Еще несколько минут — полез Станислав, Семен, за ним я, замыкал Виктор.