Четвертое крыло

скорее всего, ты уже будешь в квадранте писцов, когда найдешь это послание. Помни, что фольклор передается из поколения в поколение, чтобы научить нас правильно понимать прошлое. Если мы утратим его, утратим и связь с историей. Хватает всего одного отчаявшегося поколения, чтобы эту самую историю изменить — или даже переписать.

Я знаю: когда придет время, ты сделаешь правильный выбор. В тебе всегда было все лучшее от твоей матери и от меня.

С любовью,

папа

Нахмурившись, я передала письмо Ксейдену и пролистнула книгу. Я хорошо знала все эти сказки и до сих пор слышала, как голос отца читает каждое слово, словно все еще была ребенком и лежала у него на коленях, свернувшись калачиком после долгого дня.

— Загадочно, — заметил Ксейден.

— Он стал немного… загадочнее в годы после смерти Бреннана, — тихо призналась я. — Из-за смерти брата отец совсем замкнулся. Мне удавалось проводить с ним время только потому, что сама всегда сидела в библиотеке, училась на писца.

Страницы шуршали, а я пролистывала истории о древнем королевстве, простершемся от океана до океана, и Великой войне между тремя братьями, бившимися за владение магией в том таинственном краю. В одних сказках говорилось о первых всадниках, научившихся связываться с драконами, и как эта связь могла обратиться против человека, если он забирал слишком много энергии. В других — о великом зле, что расползлось по земле, когда людей совратила темная магия и превратила в существ, что именовались вэйнителями или вейнинами, и те создали стаи крылатых тварей под названием «виверны» и, алчные до власти, выжгли всю магию в той земле. В третьих рассказывалось об опасностях применения сил на земле, а не в небе, поскольку можно легко начать забирать магию из почвы у себя под ногами и в конце концов сойти с ума.

Одной из целей этих сказок было научить детей тому, что бывает, когда у тебя слишком много власти. Никто не хотел стать вэйнителем — чудовищем, что прячется под кроватью, когда нам снятся кошмары. И уж точно никому не хотелось контролировать магию без дракона. Но и только — ведь это всего лишь детские сказки на ночь. Так зачем папа оставил эту загадочную записку — и спрятал в этой книге?

— Как думаешь, что он пытался сказать? — спросил Ксейден.

— Не знаю. Здесь все сказки о том, что власть развращает, и может, он думал, это касается и кого-то в верхах, — я взглянула на Ксейдена и пошутила: — Я вот точно не удивлюсь, если однажды генерал Мельгрен сорвет маску и окажется страшным вэйнителем. У меня от него мурашки по коже.

Ксейден усмехнулся.

— Ну, будем надеяться, дело не в этом. Мой папа говорил, вэйнители выжидают в Пустошах и однажды придут по нашу душу — если мы не будем кушать овощи. — Он посмотрел в окно, и я поняла, что он вспоминает отца. — А однажды он сказал, что, если мы не будем осторожнее, в королевстве не останется магии.

— Мне жаль… — начала я, но, когда он напрягся, решила, что лучше сразу сменить тему. — Так с какой именно кучи хлама начнем?

— У меня есть план на вечер получше, — сказал он, положив мне на кровать еще одну охапку одежды.

— Да? — я оглянулась и поймала его темный взгляд на моих губах.

Пульс немедленно ускорился, от мысли о его прикосновении по мне пронеслась молния энергии.

«Не влюбляйся в меня…»

Его слова шли вразрез с тем, как он смотрел на меня сейчас.

Я отступила на шаг.

— Ты просил не влюбляться в тебя. Уже передумал?

— Конечно нет, — у него напряглась челюсть.

— Ясно. — Я и не ожидала, как от этих слов будет больно, но в том и проблема. Я уже слишком эмоционально привязалась, чтобы отделять секс, даже такой феноменальный, от чувств. — Есть проблема. Не уверена, что в твоем случае могу отделять секс от эмоций.

Ну все, призналась.

— Мы уже слишком сблизились, и если продолжим, в конце концов я в тебя влюблюсь.

Сердце загрохотало от скомканного признания в ожидании ответа.

— Не влюбишься. — В его глазах вспыхнуло что-то сродни панике, он скрестил руки на груди. Я готова была поклясться, что буквально вижу, как он отгораживается от собственных чувств. — Ты не знаешь меня настоящего. Мою суть.

А кто в этом виноват?

— Я знаю достаточно, — тихо возразила я. — И у нас полно времени все выяснить, если ты прекратишь бегать от чувств и признаешься, что тоже готов в меня влюбиться.

Он бы ни за что не стал придумывать седло и тратить столько времени, чтобы учить меня драться и летать, если бы не чувствовал хоть что-то. Ему тоже придется потрудиться, иначе ничего не выйдет.