Четвертое крыло

— Он ни о чем не просил. Никого не просил. Но я обещал тебя охранять — и вот охраняю. — Он криво улыбнулся.

— Ты хороший друг, Лиам Майри. — Я прижалась головой к его плечу.

— Ты спасла мне жизнь, Вайолет. Теперь меньшее, что я могу, — улыбаться как дурак и терпеть этот хренов праздник.

— А вот я не уверена, что могу улыбаться и терпеть.

Особенно из-за того, как часто люди поглядывают на его запястье, — будто он лично привел армию к нашей границе.

Даин улыбнулся вслед королю, затем оглянулся через плечо, поймал мой взгляд и направился к нам.

Он улыбался — и с легкостью вспомнилось, как часто за прошедшие годы мы посещали подобные мероприятия. Нежно коснулся моей щеки:

— Ты сегодня прекрасна, Ви.

— Спасибо, — я улыбнулась. — Ты и сам великолепен.

Опустив руку, он повернулся к Лиаму:

— Она еще не пыталась сбежать? Ви всегда ненавидела такие собрания.

— Пока нет, но еще не вечер.

Должно быть, Даин заметил жесткость в лице Лиама, потому что ко мне повернулся уже с угасшей улыбкой.

— Лестница — в паре ярдов справа от нас. Я отвлеку, а ты скрывайся.

— Спасибо, — кивнула я, вздернув уголки губ. — Давай убираться отсюда, — прибавила я Лиаму.

Когда мы вернулись в квадрант всадников, я вышла во двор, позволив силе закружиться вокруг и во мне. Я почувствовала золотую энергию Андарны, обжигающую силу Тэйрна, соединяющую меня со Сгаэль, и, наконец, клубящиеся тени Ксейдена.

Я открыла глаза, прослеживая колебания тьмы, и поняла, что он где-то впереди.

— Лиам, ты же знаешь, что я тебя обожаю?

— Это, конечно, приятно…

— Уходи, — я двинулась прямо через двор.

— Что? — Лиам догнал меня. — Я не могу бросить тебя одну.

— Без обид, но я при желании могу кого угодно поджарить молнией, и сейчас мне нужно увидеться с Ксейденом, так что уходи. — Я похлопала его по руке и двинулась дальше, ориентируясь на свое чутье.

— Сама же говорила, что не умеешь целиться, но намек понял! — откликнулся он вслед.

Обойдясь без магического огня, я миновала место, где мы обычно стояли на построении, и направилась к силуэтам в единственном просвете в этой проклятой стене. Ксейден мог быть только в одном месте.

— Скажите, что он не там, — бросила я Гаррику и Боди, чьи лица с трудом различила в лунном свете.

— Сказать-то можем, но соврем, — заметил Боди, закинув руку за затылок.

— Тебе не захочется его видеть. Не сегодня, Сорренгейл, — предупредил с кислой миной Гаррик. — Простое самосохранение. Обрати внимание — нас с ним нет, а мы его лучшие друзья.

— Ага, а я его… — я открывала и закрывала рот, потому что… хрен знает, кто я ему. Но желание, что держало мое сердце в заложниках, горячо требовало быть рядом, потому что я знала, что он страдает. Даже если придется броситься в неизвестность… Я не могла отрицать, кто он для меня. Я скинула кожаные туфли — все равно они больше мешали, а уж на этом ветру? Что ж, посмотрим. — Я просто… его.

И впервые с прошлого года вышла на парапет.

Глава 32

Что до ста семи невинных — детей казненных офицеров, — теперь они носят то, что зовется меткой восстания, наложенную драконом, который привел королевский приговор в исполнение. А в знак величайшей милости нашего короля они будут зачислены в престижный квадрант всадников в Басгиате, чтобы доказать свою верность нашему королевству службой либо смертью.

Аретийский договор. Приложение 4.2

Идти по парапету в день Призыва — неоспоримый риск.

Идти по парапету в парадном платье, босой, в темноте? Это уже просто безумие.

Первые пять ярдов, пока меня еще защищали стены, дались просто, но выйдя туда, где ветер трепал юбку, как парус, я уже засомневалась в своем плане. Трудно будет добраться до Ксейдена, разбившись насмерть.

Но я видела, как он сидит примерно на трети пути, глядя на луну так, словно и ее вес ему приходится нести вдобавок к своему бремени, и у меня сжалось сердце. На его спине вырезаны жизни ста семи человек, он взял за них ответственность. Но кто возьмет ответственность за него — кто позаботится о нем?

За рвом все праздновали гибель его отца, а он оплакивал ее здесь в одиночестве. После смерти Бреннана со мной были Мира и папа, но у Ксейдена не было никого.

«Ты не знаешь меня настоящего. Мою суть». Так ведь он ответил, когда я призналась, что влюблюсь в него? Будто если бы я его знала, меньше бы хотела, — но пока что все, что я узнавала, только ускоряло мое падение.

О боги. Знакомое чувство. Сколько с ним не спорь, оно останется правдой. Я чувствовала то, что чувствовала. Я не сбегала от вызова с тех пор, как год назад пересекла этот парапет, и не начала бы сейчас.