Уединение в горах
— Сэнсэй, — произнесла Ханако. Падая, легкий снег приятая к веткам в саду сэнсэя Дайдзэн. Снег, попавший на камни, уже растаял.
— Да?
— Я чувствую, что готова учиться дальше.
— Дальше?
Сёдо должно стать способом вашего существования и помимо занятий каллиграфией. Очень трудно полностью сосредоточиться лишь в тот момент, когда необходимо написать истинный, духовный знак се. Невозможно достигнуть такой сосредоточенности всего на несколько минут во время занятий — необходимо взращивать в себе такую сосредоточенность постоянно. Лишь тогда сёдо проникнет в подлинную глубину вашего существования.
Говоря с ним, она смотрела в сторону:
— У меня такое чувство, будто я достигла определенного уровня мастерства, но чего-то все равно не хватает. — Сэнсэй Дайдзэн ничего не сказал. Ханако продолжала: — Я не знаю, как описать свои ощущения. Наверное, что-то еще должно соединить мою каллиграфию со мной истинной.
Сэнсэй опустил свою кисть на резную нефритовую подставку в форме спящего дракона.
— Значит, вы не напиши себя в сёдо, как надеялись на это раньше?
— Нет — еще нет. Пока я чувствую себя домохозяйкой, которая решила брать уроки каллиграфии, чтобы занять себя чем-нибудь зимними вечерами.
— Но вы хорошо успеваете. Вы уже обогнали некоторых учеников, которые здесь занимаются намного дольше.
Ключ «до» — вертикальная черта, является одной из базовых черт «эйдзи хэппо». Черта рисуется прежде всего движением кисти, а не руки. Постепенно уменьшайте нажим, на кисть, ведя ее сверху вниз. Нижнее окончание черты должно смотреть вверх, а не вправо или влево. Если общая структура иероглифа требует тонкости черты, она рисуется быстрее, чтобы избежать дрожания кисти.
«До» буквально означает «усилие», «стремление» или «попытку». Возможно, это объясняется тем, что при написании этой черты нужно стараться держать кисть как можно устойчивее и прямее. А может, требование следовать прямой и есть путь к совершенству?
Слегка наклонив голову, Ханако произнесла:
— Это, наверное, потому, что я учусь старательнее. Кроме того, я ничем особым больше не занимаюсь.
— Нет, у вас к этому талант. Может, вы хотели бы принять участие в конкурсе?
— Нет, это не для меня. Я занимаюсь каллиграфией по личным причинам.
Сэнсэй кивнул.
— А вы? — спросила Ханако. — Вы, должно быть. нашли связь между своей личностью и каллиграфией.
Не желая признавать этого, сэнсэй, тем не менее, не был уверен, что понял, о чем она. Не совсем точно, по крайней мере. В своей жизни он шел путем каллиграфии. Был учителем, а теперь стал сэнсэем Дайдзэн — последним за долгую историю школы. Вот, собственно, и все.
— Как сказать… Мне кажется, это очень сложно выразить с определенностью. Да, я стал един с каллиграфией в каком-то смысле. Она определяет мое существование.
— Ваше существование. Это понятно. Но определяет ли она также ваше бытие?
— Мое бытие… Нет, я не могу сказать этого с уверенностью. Как вы можете описать свое бытие как, гм, бытие?
Ханако шевельнулась, садясь поудобнее и сдвинув ноги в одних чулках.
— Мы оборачиваем его множеством слоев. Именно так нас видят окружающие. Мы должны снять с себя в ею эту оберточную бумагу, чтобы обнаружить реальную сущность своего бытия — то, на что мы действительно похожи. — И она слегка склонила голову набок, бросив на учителя быстрый взгляд.
Сэнсэя Дайдзэн переполнило смятение — он вдруг осознал, что не знает, кто он на самом деле. Сущность, запрятанная внутри, плакала и просила выпустить ее. Будто бы Ханако увидела ее сквозь все слои, обмотанные сверху, и коснулась той личности, которой он поистине был, но о существовании которой ничего не знал или никогда не ощущал его.
Он собрал все свое самообладание.
— Видите ли, да, вообще-то…
— Я не знаю, есть ли такая жизнь внутри меня, — сказала Ханако, — но мне хотелось бы проверить, смогу ли я найти ее.