Четвертое сокровище

В комнате Кандо зазвонил телефон: то был Арагаки.

— Что мне делать теперь? — спросил он.

— Каково ваше впечатление о Годзэне?

— Нервничает, но искренний.

— Думаю, вы можете подойти к нему именно с этой стороны. Но если потребуется помощь, звоните.

Годзэн прождал почти час, когда наконец сэнсэй Дайдзэн появился в фойе. Годзэн опять поклонился и поинтересовался, хорош ли номер. Арагаки ответил кивком. Они сели в тихом уголке фойе.

— Спасибо за то, что вы связались с Кандо насчет Тушечницы Дайдзэн, — начал Арагаки. Это было его самое длинное высказывание с момента приезда.

— Не за что, пустяки.

— Нет, не пустяки. Я должен спросить вас прямо: что вы хотите в качестве вознаграждения за возвращение тушечницы в школу Дайдзэн?

Годзэн замялся.

— Хочу?.. Мне ничего не нужно, сэнсэй.

— Кандо сказал, что вы изменили свое первоначальное намерение вернуть тушечницу.

Годзэн почувствовал, как температура его лица повысилась на несколько градусов.

— Да, ситуация изменилась.

— Кандо проинформировал меня и об этом. Насколько я знаю, у сэнсэя случился удар.

— Сильный удар. Инсульт. Он больше не может говорить, и, похоже, не понимает, когда к нему обращаются.

— Расскажите мне подробнее о его абстрактных рисунках. Это не каллиграфия?

— Нет. Он может держать кисть и пользоваться ею, но в его рисунках не видно смысла. Некоторые черты напоминают элементы иероглифов или ключи, но как целое это — не иероглифы.

— Скверно, скверно, — покачал головой Арагаки. — На что они похожи?

— Трудно описать. Нужно увидеть своими глазами.

— Конечно, было бы неплохо. Поедем сейчас?

Годзэн сделал глубокий вдох.

— Да, сэнсэй.

Беркли

С колотящимся сердцем, покраснев, Арагаки заглянул в мастерскую сэнсэя Дзэндзэн. Поначалу он не узнал своего соперника — волосы его совершенно поседели, а всегда идеальная посадка уступила место неуклюжей, скособоченной позе. Арагаки тихо вошел внутрь и сделал шаг к столу, за которым работал сэнсэй Дзэндзэн. Увидев тушечницу, Арагаки глубоко вдохнул.

Сэнсэй Дзэндзэн повернулся на звук. Невидящим взором он посмотрел на Арагаки и вернулся к своей кисти и бумаге.

Тина вышла из электрички в центре Беркли и пошла за толпой к эскалатору Она оставила Киёми на несколько часов с матерью, чтобы самой съездить на занятия. Снаружи, на солнцепеке не по сезону побиралась спустя рукава кучка бездомных подростков; с ними, вывалив языки, сидела пара щенков. Кружки для подаяния у них были из бумажных стаканчиков ресторана «Большой глоток». Три седые женщины держали транспарант с лозунгом протеста: «Калифорнийский университет — создатель ядерной бомбы». Высокий белый мужчина раздавал листовки. Маленький афроамериканец продавал выпечку в пользу Церкви Ислама.

От университета Тина пошла к школе сэнсэя. Приятно прогуляться по свежему воздуху: спала она всего несколько часов, в основном — сидела с мамой, и, задремав в электричке по пути сюда, приехала несколько обалделой. Дойдя до школы сэнсэя Дзэндзэн, она увидела перед зданием машину Годзэна. Постучав, она вошла и позвала:

— Э-эй?

Из мастерской сэнсэя вышел Годзэн.

— Здравствуйте.

— Как сэнсэй? — спросила Тина.

— Нормально. Как и раньше, то есть. — Годзэн повернулся и посмотрел через плечо. — Я здесь вместе с другим учителем сёдо. Из Японии. Другая школа каллиграфии.

— Я просто хотела сообщить, что мне, вероятно, придется сократить время дежурства у сэнсэя. С мамой произошел несчастный случай.

— Мне очень жаль, — ответил Годзэн. — Конечно, вам следует заботиться о матери.

— Я все равно помогу ухаживать за сэнсэем. Только Не смогу уделять столько времени, как раньше.

Годзэн кивнул:

— Разумеется.

После небольшой паузы Тина спросила:

— Я могу увидеться с сэнсэем? У него может быть для меня новая каллиграфия.

Годзэн помялся.

— Думаю, можно. — Он направился к двери в мастерскую, Тина — следом.

В мастерской Годзэн представил ее Арагаки, который рассматривал абстрактные рисунки сэнсэя Дзэндзэн.

— Ее друг — Роберт-сан — один из учеников нашей школы.

Арагаки, низко поклонившись, выпрямился. Тина тоже поклонилась.

— Хадзимэмаситэ. Додзо ёросику^[68].

— Вы говорите по-японски? — спросил Арагаки медленно, однако на приличном английском.

— Нет, чуть-чуть. Гомэн насай.

Арагаки отмахнулся от ее извинений, как от мухи.

— Годзэн рассказал, что вы помогаете ухаживать за сэнсэем. Вы врач? Извините, но вы такая молодая.

— Я студентка Калифорнийского университета. Изучаю неврологию.

Арагаки посмотрел на Годзэна, который перевел последнее слово на японский.

— Прекрасно. Что вы можете сказать о состоянии сэнсэя? Пожалуйста, учтите, что я не очень разбираюсь в медицине и науке.