Четвертый

Я впервые слышал о таком городе. Или это был не город? Но больше ни о чем расспросить не успел — Эрсмена, что называется, передала меня с рук на руки невысокой невозмутимой скелле, стоявшей у двери в башню, поклонилась последней, стрельнула глазами в мою сторону и молча поспешила обратно.

Скелле дождалась, пока та удалится, и только после этого обратила свой взгляд на меня:

— Пойдемте, эль. Я вас провожу.

Иногда я находил очень удобным местный обычай не здороваться при встрече. Точнее, отсутствие обязательного ритуала. Поэтому просто зашагал следом, ничего не ответив.

Неназвавшаяся скелле довела до двери, открыла ее и посторонилась, пропуская. Я вошел и остановился на краю очень большой комнаты, даже зала, занимавшего почти всю площадь башни. Дверь позади тихо закрылась. Я оглянулся — один. В богато украшенном помещении, две смежные стены которого открывались просторным остеклением на юг и восток, никого не было. Океан притягивал взгляд, несмотря на то что его вид давно уже не был для меня чем-то новым. Из-за этого сам зал как будто исчезал, маскируясь за природным величием. Ближе к южной стене стоял круглый стол с тремя удобного вида креслами. Я подошел к нему, остановился, взявшись руками за спинку одного, но садиться не стал, ожидая хозяев и рассматривая впечатляющую панораму. Было тихо. На востоке морская гладь кучерявилась мелкими барашками и манила, разгладившая свои морщинки под укрытием грандиозной косы, глубокой ровной синевой на юге. Прекрасно просматривался весь новый город, слепивший глаза белыми крышами.

Отрылась широкая дверь в глубине помещения, и внутрь быстро вошли, почти ворвались две скелле. Одна — среднего роста, светлокожая, с фигурой, которую так ценят многие мужчины — налитые, почти пышные формы, так и не переступившие опасный порог, за которым теряется их женственность и привлекательность. Вторая — темнокожая, выше и суше, но с сильной аурой роковой женщины, заставляла вглядываться в свое лицо, несмотря на фонтанирующую соблазнительность своей спутницы. Обе довольно молоды и наполнены тем, что можно назвать здоровьем — наши предки говорили: «кровь с молоком». Я почувствовал, как мой внутренний самец подобрался, охотно поддаваясь этому очарованию.

Старшие, это, несомненно, были они, быстро пересекли зал, приблизились. Осталось ощущение, что темп задает светлая, а ее спутница, будь ее воля, охотно притормозила бы или, вообще, подождала, пока я сам приближусь. На ее лице, привычно невозмутимом для скелле, мелькали оттенки недовольства и даже некоторого смущения. Вторая, очевидно, главная, выглядела возбужденной и нетерпеливой, как если бы давно жаждала этой встречи. Ее взгляд показался странным — оценивающий и откровенный, как будто она усмотрела интересную лошадь на выставке коневодства.

— Эль!

Я поклонился.

— Меня зовут Лау. Я старшая сестра ордена, — представилась светлая, невозмутимо рассматривая меня.

— Очень приятно. Илья.

— Илия? — она нахмурилась, потом старательно повторила. — Ильия?

— Зовите меня, как вам будет удобно — я привык, — улыбнулся я в ответ.

Светлая невозмутимо кивнула, как если бы услышала очевидное, и продолжила:

— Это Ной.

Не дождавшись никакого продолжения, я кивнул темнокожей, споткнувшись о внимательный взгляд красивых черных глаз:

— Очень приятно, Ной, — и под отчетливый звон в ушах, упреждая шевеление теней очень сильных скелле, добавил: — пожалуйста, не касайтесь меня искусством. — всмотрелся в прищурившиеся глаза Лау. — Вы понимаете?

— Понимаем, понимаем! — чему-то усмехнулась она, оглянулась на свою спутницу и протянула руку, указывая на кресло, стоявшее напротив окна. — Присаживайтесь, Ильия.

Из опыта жизни на Мау я уже знал, что отодвигать кресло для женщин здесь не принято, поэтому просто дождался, когда мои собеседницы займут свои места, после чего сел сам. Сразу же стал ясен выбор со стороны старшей сестры: с одной стороны передо мной открывалась сверкающая солнцем панорама, с другой — лицо самой Лау, занявшей место напротив, пряталось в тенях. Я взглянул на Ной, замершую на своем кресле, та лучилась совершенно непроницаемым высокомерием, отчего казалось, что она как будто немного нервничает.

Вопрос старшей оказался неожиданным:

— А где же ваша супруга, бесподобная Ана? Как она отпустила вас одного? Мы здесь на востоке считаем, что эль — редкий гость, требующий особого присмотра.

— Возможно, с точки зрения скелле, это так. Не могу утверждать за прочих элей, но я предпочитаю сам выбирать дорогу. Кроме того, у нее много дел, в которых я мало чем могу помочь, как и наоборот.

Девушки переглянулись, почему-то ничего не ответив.

— Вы уже завтракали, Ильия? Орешек? — непривычно искажая мое имя, поинтересовалась Лау.

— Да, спасибо. Я сыт, но от орешка не откажусь.

Звон в ушах дрогнул, секунду спустя открылась дверь, через которую привели меня.

— Пастилы, — бросила мне за спину старшая, затем отмахнулась от невидимой собеседницы, — больше ничего. Иди.