Четвертый долг

Звуки.

Люди.

Где я?

― Вот так, просыпайтесь. Мы не кусаемся.

Стало не по себе от фальши в голосе ― слишком оптимистично. Я терпеть не мог лукавства, и тот, кто знал меня, всегда тщательно скрывал свои истинные мысли.

Моя способность раньше других органов чувств вернулась в полной мере, пожирая человека, стоящего рядом ― человека, который переживал, заботился и диагностировал. Я был под его опекой. Мой прогресс и моё выздоровление ― об этом мог волноваться только один человек.

Доктор.

Незнакомое место и незнакомые запахи. Вдруг всё это скомпоновалось и обрело смысл.

Свет стал ярче, и что-то глубоко в венах держало боль на поводке.

Наркотики.

Я не мог двигаться, говорить. И еле дышал.

Но я был жив.

И меня по ошибке называют мистером Эмброуз.

Писк стал сильнее, громко извещая всех о моём возвращении в бренное тело. Я почувствовал пальцы на руках. На ногах. Странно, словно надеваешь дорогой кашемир после того, как неделями ходил в одежде из колючей шерсти. Словно ты дома.

― Он приходит в себя.

― Вот так. Мы здесь. Не нужно бояться. Вы в безопасности.

Голос доктора проник сквозь сгустки тьмы в моей голове, вытаскивая на поверхность. Веки отекли и казались неподъёмными.

Волной разочарования меня вышвырнуло из мглы и вернуло в тело, в котором я больше не хотел быть.

Я открыл глаза.

― Отлично. Прекрасная работа, мистер Эмброуз.

И зажмурился. Комната казалась слишком яркой, слишком чёткой.

― Подождите пару секунд, и дискомфорт пройдёт, ― сказал кто-то, тронув меня за плечо. По телу резонансом прошла волна, пробуждая каждый мускул.

Я попробовал снова открыть глаза, прищурившись на этот раз, стараясь ограничить количество света.

Передо мной начала складываться картина. Сначала словно из мазков акварели, приобретая более и более чёткие формы.

Я знал этот мир. Хотя не знал этих людей.

Я снова был в своём раненом теле, на грани жизни и смерти. Мне было холодно и тошнило, и я устал. До смерти устал. Я бы предпочёл остаться в своём выдуманном мире, где Нила была в безопасности, мы были счастливы, и не было никакого зла, пытающегося разлучить нас.

Доктор сжал мою руку, ту, которая не была истыкана иглами для капельницы.

Я попытался её вырвать, но мозг не среагировал на сигнал тела.

― Вы нас здорово напугали, мистер Эмброуз.

Сглотнул, попытавшись смазать сухую глотку.

― Э-э…это не м-м-моё. ― И, оборвав себя на полуслове, замолк.

Меня зовут… А как меня зовут?

Всего доля секунды, и я вспомнил.

Меня зовут Джетро Хоук. Наследник Хоукскриджа, первенец, недавно застреленный собственным отцом. Мои прошлые воспоминания об испытаниях, и о моей любви к Ниле, словно кирпичики, встали на свои места, делая сознание ясным.

Мой отец думает, что предназначенная Жасмин пуля прикончила меня. И кто бы ни привёз меня в больницу ― он на моей стороне. А поддельное имя сохраняет мне жизнь.

Вспышка боли пробилась таки через обезболивающие, что мне вкололи, заставив сфокусироваться на важном.

― К-кто в-вы?

Врач изучающе на меня посмотрел. Каштановые усы, взъерошенные волосы и мягкость рукопожатия совсем не вязались с его мрачным больничным светло-зелёным халатом. Он больше походил на чудаковатого фермера, выращивающего цыплят, нежели на специалиста, достающего людей с того света.

― Меня зовут Джек Луиль. Я ваш хирург. ― Он перевёл взгляд на мой живот, покрытый белыми накрахмаленными простынями. ― Мы вас прооперировали. Операция была не сложной, не долгой и успешной. Вы хорошо её перенесли.

― П-почему о-о-операция?

Лицо доктора засияло, и меня накрыло волной эмоций, исходящих от него: гордость от хорошо проделанной работы и удовлетворение результатом.

― Я не знаю, как много вы помните. Вас подстрелили.

― Я-я, я п-прекрас-сно всё пом-мню. ― И чем больше я говорил, тем легче мне это давалось.

― Ох, это, несомненно, прекрасные новости. Тогда вы знаете, что пуля пробила вам бок. ― Он слегка склонился надо мной. ― И, наверное, мне не нужно говорить, что она прошла очень близко к жизненно важным органам. Травма живота может привести к разрыву кишечника, печени, селезёнки и почек. А ещё могут быть задеты крупные артерии, повреждение которых практически всегда ведёт к летальному исходу, особенно в вашем случае, поскольку вы сразу не могли обратиться за помощью.

Почему?

Я никак не мог вспомнить.

Треск огня и медленно тянущееся время… причём здесь эти воспоминания? И Кестрел рядом…

Кес!

Я подался вперёд схватив доктора за руку. Боль агонией разлилась по телу, но мне было плевать.

― В-второй мужчина. Он т-тоже з-здесь? ― Я намеренно не назвал его имя. Сомнительно, что он под своим настоящим именем.

Доктор Луиль замешкался. Счастье от моего восстановления омрачили безрадостные мысли.

― Ваш брат пока ещё с нами, но… мы не знаем, сколько он ещё продержится. Его ранения очень тяжёлые, и он перенёс сложную операцию. ― Врач прокашлялся. ― Чуть позже я расскажу о его состоянии. Но сначала, позвольте рассказать о вашем предстоящем лечении, а затем вам нужно поспать. Время ещё будет.

Нет, времени, нет!

И если у Кеса дела плохи, мне нужно увидеть его, пока не стало слишком поздно.

Мне нужен мой брат. Мой друг.