Четвертый долг

― Таких, как вы, я называю необыкновенные везунчики, ― улыбнулся доктор Луиль. ― Однажды у меня был пациент, который поскользнулся в ванной и разбил окно. Стекло разрезало парню горло, но не задело ярёмную вену и сонную артерию. Вы хоть представляете, насколько это невероятно? Просто он везунчик. У меня было немало таких случаев. Вроде человек должен был погибнуть, но по каким-то причинам остался жив. ― Он легонько похлопал меня по плечу. ― Вы один из последних везунчиков. Пуля вошла в верхнюю часть живота через мышцы, окружающие жизненно важные органы, не попав в брюшную полость. Вы могли потерять сознание от избытка адреналина и боли и истечь кровью. Но вас привезли к нам.

В висках застучало.

Меня привезли к ним.

Мне дан второй шанс.

Не прогнил настолько, чтобы заслужить смерть. Не заработал ещё пока билет в один конец на поезд в ад.

И шанс я этот впустую тратить не намерен.

Свою новую жизнь я проживу исправляя ошибки, и докажу, что я заслужил её.

― Д-давно я т-тут?

Доктор Луиль, пригладив усы, ответил:

― В операционной вы провели три часа, и три дня в реанимации. Органы достаточно восстановились, чтобы уменьшить количество препаратов и позволить природе справиться самой.

Три дня?

Три, бл*дь, дня!

Чёрт, что с Нилой?

Сердце застучало, как бешеное, и меня накрыло волной адреналина. Рывком поднявшись, я схватился за край кровати. Боль, будь ты проклятая. И эта рана тоже.

Три дня!

― Я… мн-не нужно и-идти.

Луиль схватил меня за плечи и прижал обратно к матрасу.

― Что, чёрт возьми, вы делаете? Я вам только что рассказал, какой вы везунчик, и вы пытаетесь всё испортить?

Я практически видел, как убегает песок в часах, приближая Нилу к смерти, и боролся изо всех сил.

Нила!

Три дня!

Что они сделали с ней за это время?

― От-отпустите!

― Без вариантов, приятель. Вы мой пациент и будете следовать моим правилам. ― Врач крепко держал меня. ― Успокойтесь, или вас привяжут. Хотите?

Я замер, дыша тяжело и хрипло. Живот, словно когтями, разрывала мучительная боль.

Три дня…

Силы резко покинули, и накатила тошнота. Ох, бл*дь. Комната закружилась.

― Тошнота пройдёт, ― сочувственно сказал доктор Луиль, отпуская меня. ― Это из-за морфина. Просто полежите спокойно, и всё пройдёт.

Но сейчас я мог думать только о Ниле, и о том, что бросил её.

Вот бл*дь!

― Молли, увеличь немного дозу мистеру Эмброузу и дай успокоительное.

― Нет! ― Я уже потерял много времени. И больше терять его не намерен. Мне нельзя спать, мне нужно исцелиться и бежать спасать мою женщину.

В поле моего зрения попала девушка на заднем плане. Блондинка, волосы которой были закручены в тугой пучок. В руках она держала планшет для бумаг. Её эмоции считать было невозможно, ей будто было всё равно, она едва меня замечала. Либо девушка хорошо умела прятать эмоции, либо тошнота перекрыла мою чувствительность и свела её до минимума.

Стараясь остаться в здравом уме, по-крайней мере, пока доктор не уйдёт, и я смогу начать планировать свой побег, спросил:

― Как долго мне нужно здесь находиться?

― А что? Планируете покататься на лыжах в Швейцарии? ― рассмеявшись, ответил доктор Луиль. Но заметив моё каменное выражение лица, смущённо откашлявшись, постарался реабилитироваться. ― По моим оценкам, недели три до полного восстановления. Две недели, чтобы зажила рана, и ещё одна, чтобы рассосались внутренние гематомы. Двадцать один день, мистер Эмброуз, а затем я подпишу бумаги о выписке и пожелаю вам счастливого пути.

Три недели?

Вот, бл*дь, у меня нет столько времени.

Я чуть не сошёл с ума, узнав о прошедших трёх днях.

― Я не могу б-быть з-здесь так д-долго. ― Покачал головой я.

Нила, не отказывайся от меня.

Я должен быть там, чтобы спасти её. Нельзя, чтобы она подверглась ещё большему ужасу, особенно в руках моего ублюдка-папаши и такого же братца.

П*здец, нах*й, бл*дь.

От мысли, что Нила там одна совершенно беззащитна, в груди кольнуло, и будто по венам потекла кислота, прожигая внутренности.

― Простите, мистер Эмброуз, но вы не можете уйти, пока я не разрешу. ― И, направив своё внимание на медсестру, подозвал её, сказав: ― Дай-ка мне тот номер. Нам лучшее сообщить семье, что он очнулся.

Сердце стукнуло, чуть не пробив грудную клетку.

― К-какой семье?

Только не говорите моему отцу.

Иначе, ещё до конца дня меня либо отравят, либо прирежут.

Доктор Луиль потянулся к телефону, лежащему на прикроватной тумбочке. В палате практически всё было белое или из стекла, либо светло-голубое. На стене контрастом висел прямоугольник; плазменного телевизора, а в углу примостились маленький столик и пара кресел.

― Женщине, что привезла вас сюда, конечно. ― Прикусив нижнюю губу, он набрал номер и поднёс аппарат к уху. ― Да, здравствуйте, мисс Эмброуз? Это доктор Джек Луиль.