Четвертый долг

Долги, которые она пережила, не шли ни в какое сравнение с тем, что ждало ее впереди. Мне необходимо убить отца, прежде чем это случится. До того, как он заберет ее у меня. Нила не знала, сколько долгов она должна заплатить, и, честно говоря, я читал документы, где добавлялись долги, а иногда уменьшались, в зависимости от того насколько ленивыми или жестокими были мои предки.

Приближался четвертый долг. Но пятый долг…

Я вздрогнул.

Этого не случится. Я никогда не позволю этому случиться.

Вздохнув, заставил себя думать позитивнее и напечатал сообщение.

Неизвестный номер: Ответь мне. Скажи, что ты в порядке. Я в порядке. Мы оба в порядке. Мне нужно услышать тебя. Мне нужно знать, что ты все еще моя.

Я нажал «отправить».

ГЛАВА 11

Нила

Я перестала отсчитывать часы. Время стало соизмеряться в днях.

День.

Два.

Три.

Четыре.

Больше ничто не важно.

Я думала, что как только стану покладистой и начну играть в их жестокие игры, они больше не смогут причинить мне боль. Думала, что смогу спокойно спланировать свою месть и продержаться, пока Джетро не придёт за мной.

Ох, какой же глупой я была.

И Бонни доказывала это снова и снова. Ломая меня, уничтожая моё мужество, сжигая ненависть, пока не осталось ничего кроме горстки пепла. Пепла и отчаяния.

Пять дней, или, может, уже шесть…

Сколько прошло? Я потерялась в этом аду.

Да уже и не важно. Они так медленно ломали мою волю, разрушая уверенность в том, что я могу выйти победителем из этой схватки. И всё же Джетро не покидал меня. Я слышала его голос, чувствовала его всем своим сердцем и душой. Он заставлял меня оставаться сильной, даже когда я не видела конца этому ужасу.

И если бы осень не переходила в зиму, сменяя очередной сезон, я бы подумала, что время остановилось. Тиканье часов прерывалось только болью. Ночи и дни проходили под причитания и капризы Бонни.

Я гибла.

В самые тяжёлые минуты, я думала, что умерла. В моменты просветления, я снова и снова представляла, как умирают они. И это было единственное, что помогло пережить ту адскую неделю, которой меня подвергли.

Моя ненависть ожила, задышала. Во мне не осталось ничего, кроме отвращения.

Что ещё можно чувствовать, живя с чудовищами?

Память услужливо мучила воспоминаниями о счастливых временах… Мы с Воном хохочем, и отец так нами гордится, а ещё это сладкое удовольствие, которое я получала от шитья.

Я хотела покончить с этим. Хотела домой.

Каждый раз, возвращаясь мыслями к Джетро, я закрывалась. Боль была невыносимой. С каждым прожитым днём я всё меньше верила, что он выживет, и против воли предполагала самое худшее. В моей параллельной реальности он был мёртв, и я в это поверила.

Жасмин старалась уберечь меня от самого страшного.

Она отвергла «Дыбу».

И наотрез отказалась от «Колыбели Иуды».

Но было и другое, чему она не могла противостоять, ― она не могла пойти против бабушки, и не важно, что глаза Жасмин молили о прощении, и наша молчаливая связь становилась крепче.

Джетро рядом больше не было, но была его сестра.

И я научилась одновременно любить и ненавидеть её за то, что помогала мне.

Помощь не в виде любви, поцелуях и нежностях тайком. Нет. Её помощь была в том, что она выбирала те наказания, через которые я смогла бы пройти, оставшись в живых. Пусть это и разрывало мою душу, но продлевало мою жизнь и давало возможность найти выход из этого безумия.

Самой ужасной частью этих наказаний было то, что Вон наблюдал за всем этим.

Он был свидетелем всех зверств Хоуков.

И теперь он воочию увидел, на что способен извращённый ум этих людей.

Ни гогот Бонни, ни самодовольные смешки Ката, ни даже дебильное хихиканье Дэниеля не влияли на меня так, как беспомощные крики Вона ― они уничтожали.

Любовь ранила сильней всего.

Она разрушала окончательно.

И не важно, как сильно я старалась отстраниться… Я просто не могла.

― Ты раскаиваешься, Нила? Согласна выплатить «Последний долг»?

Я задыхалась от ужаса, вырываясь, закованная в каналы, пока Дэниель вёл меня к гильотине. А вокруг стояли призраки моих убитых предков. Головы их были отрублены, и будто парили над телами.

Над пустошью раздался вой. Так звучит смерть? Или надежда?

Скоро узнаю.

― Нет, не раскаиваюсь!

Кат подошёл ко мне. Его лицо скрывала чёрная маска палача. И в его руках, словно в колыбели, покоился тяжёлый и острый, отполированный топор, жаждущий моей крови.

Подавшись чуть вперёд, он поцеловал мою щеку и произнёс:

― Поздно. Ты уже умерла.

― Нет!

― О, да, ― хмыкнул Дэниель, подтолкнув меня вперёд. Гильотина из обычного подвижного механизма с корзиной превратилась во что-то кошмарное.

Я упала на колени, захлёбываясь слезами.

― Не надо. Прошу. Не надо!

Никто не слышал меня.

Бонни надавила на плечи, заставляя наклониться над люнетом, упёршись взглядом в плетёную корзину, поставленную с той стороны. В ту самую корзину, в которую покатится моя голова.

― Нет! Нет! Остановитесь! Не надо!

― Прощай, Нила Уивер.