Четвертый долг

― Прекрати причинять ей боль, гребаный ублюдок! ― Ви снова замахнулся, но промахнулся, когда Кат пригнулся и щелкнул пальцами, чтобы «Блэк Даймонд» схватили Ви.

― Оставь его в покое!

Мои крики не помогли.

Волнение превратилось в хаос. Мужчины отодвинули стулья. Размахивали кулаками. Послышалось ворчание.

― Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь!

Они не остановились.

Мало того, что миллионы крошечных гвоздей застряли в моем теле, я была вынуждена смотреть, как моего близнеца били и пинали, и бросили задыхаться у моих ног.

Это заняло всего несколько минут.

Но наказание было суровым.

Я застонала, хлопнув себя по лбу.

Перестань думать об этом.

После «Железного стула» меня заперли в комнате без бинтов и лечебной мази. Мне не разрешали видеть Вона, и я лечила свои раны в теплой ванной, из которой у меня не было сил выбраться.

Я очень устала.

Они нашли способ, который может сломить меня навсегда.

Неизвестный номер: Я вернусь, как только смогу. С каждым днем я ​​становлюсь сильнее. Еще немного, и все закончится. Обещаю.

Я вздохнула, сворачиваясь вокруг телефона. Моя лихорадка вернулась, все внутри меня заледенело. У меня было намерение дать отпор. Я причиню им боль. Я заставлю их заплатить.

Так или иначе, я сдержу свою клятву.

Еще немного времени? Это звучало так, будто время ничего не значило, ― такая легкомысленная фраза, небольшой отрезок мгновений, ― но для меня это была бесконечная вечность.

У меня мало времени, Джетро.

Только не с выходками Бонни. Каждый день она придумывала, что-то похуже.

Я на самом деле была Элизой, увядающая час за часом, умирающая от мучений.

Глотая слезы, влажно кашляя, я написала:

Ниточка и иголочка: Я буду ждать тебя здесь. Каждую ночь я мечтаю о тебе. Мечтаю о более счастливом времени… времени, которое еще не наступило. Но наступит.

Как будто судьба хотела изгнать эти мечты, чтобы доказать мне, что я должна была сдаться несколько месяцев назад, это вызвало воспоминания о том, что произошло на следующий день после «Железного стула».

Меня вызвали на кухню, веря, что у Фло есть хорошие новости для меня или что Вон получил свободу. Мне потребовались все мои силы, чтобы дойти до кухни. Возможно, повар дал бы мне немного горячего куриного супа и лекарства от гриппа.

Вместо этого я обнаружила там Бонни.

― Раз ты отказалась признать свои грехи на Железном стуле, ты заплатишь другую цену.

― Признать мои грехи? ― Я закашляла. ― Не в чем признаваться. Ты делаешь это ради своего больного удовольствия.

Она усмехнулась.

― Должна признать, это очень приятно. ― Подойдя ближе, она схватила меня за руку и потащила через кухню к небольшой нише, где росли травы и маленькие растения.

Моя лихорадка превращала все в туман. Мой заложенный нос и забитые носовые пазухи превращали все в страшный сон.

Кат вышел из-за угла, вертя, что-то в руках.

― Доброе утро, Нила.

Я напряглась, выдергивая руку из хватки Бонни. Глядя на них, я пыталась понять, к чему это приведет. То, что было в руках Ката, сверкало зловещим серебром и варварством.

Моя кожа все еще была в ранах от пребывания на «Железном стуле». Я едва держалась на ногах.

― Я больна. Хоть раз сжалься и отпусти меня в постель. ― Я кашляла, чтобы доказать свою правоту. ― Ничего хорошего, если я умру раньше, чем ты хочешь.

Кат усмехнулся.

― Твое физическое здоровье больше не является моей главной заботой. ― Он поднял блестящую маску, размахивая ею из стороны в сторону. Его золотистые глаза горели надменным самодовольством. ― Знаешь, что это?

Нервные мурашки пробежали по моей спине. Их ролевые игры и игры постепенно заставляли меня съеживаться, даже когда я стояла перед ними, испытывая ярость. Жасмин здесь не было. Дэниеля здесь не было. Казалось, что старшее поколение взяло все под свой контроль.

― Хватит тратить время. ― Я снова закашляла в поисках выхода из травяного алькова. ― Я не хочу играть в угадайку…

Меня прервал громогласный чих.

― Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

Бонни похлопала по моим бедрам.

― Ничего подобного, потаскушка.

Мое сердце затрепетало от страха, а желудок словно наполнился камнями. Противостояние им сопровождалось своеобразной пыткой, мимолетным возбуждением бунта, за которым быстро следовало удушающее сожаление.

Независимо от того, что я сделала бы все, что в моих силах, чтобы убить их, я не могла остановить их власть надо мной.

Они забрали мой нож.

Я ненавидела быть беззащитной.

Я ненавидела быть такой слабой из-за моего собственного тела.

Будь проклята эта болезнь!

Кат подошел ближе.

― Нила, раз уж ты отказываешься подыгрывать, это называют «Маска Позора».

Он поднял предмет, ослепляя меня лучом света, поймавшим серебро, сделав все белым.