Четыре беса

 Теперь Люба распустила волосы, словно желая закутаться в их черную мантию. Выпрямившись на качелях, ждала она Фрица. Большой прыжок начинался.

 Они летали, шумя в воздухе. Как птичий крик звучали их командные слова над звуками музыки, и смелость их казалась безумием.

 -- Aimée, du courage! [Любимая, смелей! -- фр.]

 Он опять летел.

 -- Enfin du courage! [Наконец, смелей! -- фр.]

 Опять схватился.

 Люба смотрела на его тело, -- как будто это был свет ее глаз. Опять раздались громоподобные рукоплескания.

 Звуки вальса нарастали, торжественные, ликующие.

 Фриц ждал ее.

 Помнила только одно, -- вдруг подняла руку и, далеко откачнувшись от шаткой качели, выдернула скобу, на которой она держалась.

 И Фриц полетел туда.

 Не видела ничего больше, не слышала ни одного крика.

 Только шорох, точно бы мешок с песком упал на пол манежа, -- так упало его тело.

 Только один миг помедлила Люба на своей, качели: она поняла теперь впервые, что в смерти -- сладострастие, -- и она опустила руки, вскрикнула и упала как сорвавшиеся с цепи, стремились сотни людей, охваченные страхом. Мужчины перепрыгивали через барьеры и убегали, женщины в проходах старались поскорее выбраться.

 Никто не остался, все хлынули прочь. Женщины кричали, точно их ножами резали.

 Три врача вбежали на арену и склонились у трупов.

 Потом стало тихо. Словно прячась, пробрались артисты в свои уборные, не раздеваясь. Вздрагивали от каждого звука.

 Тихо шепча, подошел конюх к врачам, которые его ждали, и они подняли тела и положили их на одну парусину.

 Молча вынесли их, через проход и через конюшни, где лошади в своих стойлах забеспокоились. Сзади шли артисты, -- странное погребальное шествие! --в пестрых нарядах из пантомимы.

 Была приготовлена большая багажная фура.

 Адольф поднялся на нее и положил их туда во мрак, обоих, -- сперва Любу, и потом брата, рядом. Их руки глухо упали на пол фуры.

 Потом закрылась дверь.

 Опять раздался крик, --женщина бросилась и уцепилась за фуру.

 Это была Луиза; ее тихо отнесли.

 Кельнер ресторана бежал по длинному, пустому коридору, перепуганный, словно среди белого дня увидел привидение.

 Звал врача.

 В ресторане лежала дама в судорогах.

 Один из трех врачей поспешил туда, и позвали карету.

 Она подъехала, -- с великолепными гербами на дверцах, -- и дама, опираясь на врача, была выведена.

 Ее экипаж пришлось задержать на минуту. Багажная фура загораживала улицу.

 Потом экипаж поехал дальше.

 На улице было много света и шума.

 Два молодых человека остановились у фонаря. Веселыми любопытными глазами смотрели они на площадь.

 Двое других подошли и рассказывали о приключении.

 Уверяли в чем-то, и объясняли со многими жестами. Потом двое любопытных пошли дальше.

 Остальные два господина стояли.

 Один из них стукнул палкой по мостовой.

 -- Ну, -- сказал он, -- mon dieu -- pauvres diables! [Боже мой -- бедные дьяволы! -- фр.]

 И всматриваясь в кишащую толпу, начали они напевать:

 

 Amour, amour,

 Oh, bel oiseau,

 Chante, chante,

 Chante toujours!

 

 Палка с серебряным набалдашником блестела. Молодые люди в длинных плащах потихоньку пошли дальше.

Перевел Федор Сологуб

--------------------------------------------------------------------

 Текст издания: Северные сборники издательства "Шиповник. Книга 1. -- Санкт-Петербург, 1907. -- С. 146--220.