Четыре четверти: учебное пособие

Завучиха завела меня к себе в кабинет, закрыла дверь, что означало приватность беседы. Предложила сесть и спросила участливо, как врач у больного:

– Как вам работается у нас в школе? Как процесс адаптации?

– Процесс адаптации протекает хорошо, – как можно бодрее ответил я.

– А с дисциплиной у вас проблем нет? – конкретизировала Завучиха.

– С дисциплиной у нас проблем нету! – нарочно ответил я, чтобы было понятно, что ставить себе диагноз «педагогическое бессилие» я не собираюсь.

– Хорошо. Тогда почему у вас в кабинете стоит такой шум во время уроков, что он мешает урокам в соседних кабинетах? – обличающе спросила завучиха, и мне стало понятно, что теперь мы уже не доктор и больной, а преступник и следователь.

Я пошел в несознанку и замолчал, так как крыть мне было нечем.

– В общем, так, – завучиха поднялась для зачтения приговора. – Завтра приду к вам на урок в 7-й класс. Посмотрим, что к чему. До свидания.

Говорят, что перед казнью всегда надевают самое лучшее и чистое белье. На следующий день я пришел в галстуке и костюме.

Глобус спросил: – У вас сегодня, Алексей Петрович, наверное, какое-то знаменательное событие? Свадьба или получка? Или просто решили прилично одетым походить?

УШУ невинно поинтересовалась судьбой того миленького свитера, в котором я похож на Виктора Цоя в период его работы кочегаром. Но мою сосредоточенность не поколебал даже дружеский стеб учительского коллектива, на который я обычно с удовольствием велся.

Но казнь не состоялась, а точнее, несколько отсрочилась. Как только многоголовая гидра узрела завучиху, она сразу рассыпалась и превратилась в нормальных детей. Доску – вытерли, тряпку – намочили. Все, что я говорил, – слушали, все, что я просил делать, – выполняли. Это был мой первый урок, который я провел в качестве учителя, а не Пьеро, над которым издеваются двадцать дубовых Буратин.

В хорошем настроении, крайне для меня нетипичном в последнее время, я сел рядом с завучихой для разбора урока и последующих похвал. Похвалы оказались скупее, чем я думал. Автографов никто не просил, руку не жал, чепчики в воздух не подбрасывал.

– Материалом владеете неплохо! Но когда рассказываете, вы, как глухарь на току, ничего не видите, ничего не слышите. У вас на последней парте Черепанов ничего не писал – вы не видели. Вы даже не заметили, как Бондарчук Шибалова в зад циркулем тыкал. Чижова руку тянула, что-то спросить хотела, так и не дождалась. Итоги урока не подведены. Оценки не поставлены. Но самое главное – совершенно не продумана деятельность учеников. Вы сами по себе, они – сами по себе. Но вы не расстраивайтесь, это же начало. Рекомендую посетить уроки Галины Алексеевны. Она у нас заслуженный учитель. Поучитесь.

Домой я возвращался в своем обычном, довольно меланхоличном настроении. Даже точное попадание в мерзкого кобелька, традиционно мечтавшего о моей лодыжке, не доставило никакой радости. Видел я эту Галину Алексеевну – серенькая такая тетенька, невысокая. Ни стати, ни куражу. За серость свою, наверное, и «заслуженного» получила.

А пойду вот завтра учиться, как каких-то недоделанных охламонов задом к парте приткнуть на 45 минут. Эвон наука! А я, между прочим, на курсе лучший по физике был! А физику сдать – это вам не педагогику столкнуть, победу науки над разумом!

С мрачной действительностью всякий раз меня примирял приготовленный бабой Таней обед. Так было и на этот раз.

– Я тут шанег картовных напекла, – встретила меня баба Таня, – попей с холодненьким молочком, а то с этими шпиенами мучаешься, лица уж нет. Ты сходи к Алексеевне, она научит, к ней и практиканты, и учителя, почитай, со всей области приезжают!

– Вот и славно, – думал я, уплетая шаньги, – сходим и посмотрим, авось не зря. А невмоготу станет, уволюсь на фиг. Армия тоже вариант.

Не было общепринятого ритуала приветствия, знаменующего первый этап урока, под названием «оргмомент». Галина Алексеевна просто вбежала в класс, на ходу поздоровавшись, раздвинула доску, на которой под заглавием «Разминка» было заранее четко и красиво написано множество примеров для устного счета.

Я ждал объяснений, чего и как надо делать, но не дождался. Несколько человек уже вскинули руки.

– Шибалов Андрей.

– Семь!

– Неверно. Тюленёв Саша.

– Пятнадцать целых пять десятых.

– Второй пример, Шибалов.

– Двадцать пять!

– Бестолочь! Сосчитай сначала, а потом руку поднимай. Следующий пример, Леша.

– Два икс.

– Молодец. Следующий, Толя.

– Не знаю я, пусть лучше вон опять Шибалов ответит, а то он руку вывихнет сейчас.

– Руку я вывихну тебе. И голову. Ну давай, Андрюха, срази ответом!

– Ноль!

– Наконец-то. Пестова.

– Все. Картина: красный партизан у белых на допросе. Садись.

– Настя.

– Графиком будет прямая.

– Координаты лежащих на ней точек?

– Ноль, ноль и пять, десять.

– Молодец. Бондарчук, почему Настя назвала координаты двух точек, а не семи или одной, например?

– Потому что прямую рисуют по двум точкам.

– Только не рисуют а, скажем, определяют.

– Ну, определяют.