Четыре четверти: учебное пособие

Сидящий сбоку от меня Миша-Будильник очень осторожно и медленно, как факир в клетке с королевской коброй, достает под партой калькулятор. Отчаянно кося глазами, он пытается нажимать на кнопки.

Окрик: – Кожин!

Миша вздрагивает и роняет калькулятор на пол. По звуку падения становится понятно, что калькулятор сломался сильно и непоправимо.

Короткий смех в классе, обрываемый взмахом руки учителя.

– Бог видит, кого обидеть, – комментирует ГАИ, – сколько раз тебе говорила, устный счет без калькулятора.

ГАИ спрашивала, оценивала, хвалила, ругала, и все это в бешеном темпе. Она видела всех и каждого, не было секунды, чтобы расслабиться и перевести дух.

Последний пример. И вдруг тишина. Ни одной поднятой руки. Слышно, как муха бьется о стекло.

– Что, никто не знает?

Грозный вопрос ГАИ заставил всех в ужасе замереть.

– Ну вы совсем уж, Галина Алексеевна! Тут не то что устно, тут вообще не понятно как решать! – выразил общую точку зрения Тюленёв, как отличник, пользующийся индульгенцией на такого рода реплики.

Я, поддавшись общему ожиданию последующего разноса, тоже машинально вжал голову в плечи и скукожил пальцы в ботинках.

Но внезапно ГАИ громко и искренне рассмеялась: – Это очень просто. Если, конечно, знаешь как. Вот этим мы сегодня и займемся, а к этому примеру вернемся позже.

Она закрыла часть доски с устным счетом, и на открывшейся части мы узрели тему урока и четыре основных пункта, которые предстояло усвоить.

Дальше все было в том же железобетонном духе и галопном темпе.

По приказу открыть нужную страницу учебника начиналось дружное шуршание, напоминающее звук большой кучи гонимых ветром сухих листьев. Через три секунды ветер прерывается окриком: – Быстро открыли! Кто не успел, не шелестеть!

Мгновенно наступает полный штиль. Черепанов, не уложившийся в норматив, имеет вид человека, которому сейчас выстрелят из нагана в затылок. Он продолжает перелистывать страницы, для бесшумности поддерживая их с обеих сторон ладонями.

Звонок. Выжатые ученики не верят, что урок закончился так быстро, и только через некоторое время приходят в себя. Они вываливаются из кабинета математики, как из бани, – распаренные и изможденные. Сочувствую учителю, у которого следующий урок. Думаю, что даже анализы, взятые от учеников в этот момент, будут насыщены математикой.

Вот тебе и серая тетенька! Боевые награды за поедание тушенки в тылу не дают! Я сидел, расплющенный осознанием собственного профессионального дебилизма.

– Что, все так плохо? – спросила меня ГАИ.

– Еще как, – мрачно ответил я.

Удивительное дело, но нам обоим как-то сразу было понятно, что речь идет именно о моих уроках.

– Да ты не расстраивайся так, все через это проходили, – успокоила ГАИ.

– И вы? – недоверчиво спросил я.

– Конечно. У меня вначале еще хуже бывало, – вздохнула ГАИ.

– Хуже не бывает, – возразил я, мрачнея еще больше.

– Бывает, – с оптимистичной улыбкой напутствовала ГАИ, – дальше будет еще хуже!

Она снова рассмеялась. Я тоже невольно улыбнулся.

– Вопросы по уроку есть?

– А как вам удается дисциплину такую поддерживать? – с надеждой спросил я.

– Не знаю, – она пожала плечами, – это со временем приходит. Но ты для начала глуши их работой, самый верный способ. Рассчитывай по секундам, кто что делать будет.

– А еще один вопрос можно?

– Давай.

– А как вы догадались, что Кожин калькулятор достал под партой.

– Да очень просто, – ГАИ пренебрежительно повела рукой. – Он когда чего-нибудь не то делает, у него это на морде написано.

По коридору я передвигался в задумчивости. Можно ли еще в университете учить студентов определять намерения учеников по их мордам или это приходит после долгой практики мордочтения? Почему ученики боятся ГАИ на уроках, а после уроков за ней табунами ходят? Почему они всеми своими мерзопакостными возможностями стремятся на уроках «балду» гонять, а любят уроки, на которых их заставляют работать? И наконец, самый главный, можно сказать, философский вопрос: можно ли радоваться жизни, будучи учителем, так, как это делает ГАИ?

Размышления прервала Люся.

– Вы видели!? – вопросила она с горящими глазами.

– Чего?

– Как чего? Как меня Галина Алексеевна на уроке похвалила!

– Ну и как? – осторожно спросил я, чтобы не обидеть Люсю, так как особых похвал в ее адрес я что-то не слышал. Но она все равно обиделась.

– Я так и знала, что вы не увидите. Она сказала, что я не такая бестолочь, какой кажуся. Вот!

Радостное настроение от такой сомнительной похвалы снова захлестнуло Люсю, она опять заулыбалась.

– Видел, видел, – успокоил я Люсю, но все же не удержался и едко добавил, – твое содержание действительно не такое глупое, как форма.

Но Люся, к счастью, не поняла сказанной мною в раздражении грубости, а наоборот, приняла ее еще за один комплимент. Она радостно сверкнула своими большими глазищами и устремилась вперед по коридору, стуча какими-то безразмерно большими и ужасными башмаками. Откуда она их только выкопала?

Сегодня произошло ЧП. Шибалов выбил оконное стекло в моем кабинете физики. Напрочь. Бондарчуком.