Четыре четверти: учебное пособие

– Ладно, – соглашается он и внезапно добавляет: – Вы не подумайте. Мама у меня хорошая. Она только сегодня не очень.

– Конечно, – соглашаюсь я и мысленно чищу заплывшей мордой его мамашки пол конюшни.

Еще одним плодом путешествия по родителям стало познание генезиса клички Будильник. На подходе к самому богатому в деревне дому (после дома директора совхоза) стали попадаться синего вида личности. Одна шла навстречу, а другая за мной, попутным курсом. Мой попутчик тащился не порожняком, а с огромным ржавым ведром, в которое было налито что-то грязно-синее.

Грузонос поинтересовался у встречного, дома ли Часики.

На что был получен ответ, что дома, но в долг сегодня не дает, а принимает только наличными.

Я притормозил и стал наблюдать за своим случайным попутчиком. Он подошел к дверям глухого и высокого забора. Надавил на черную кнопку, выведенную наружу. Из глубины дома раздался еле слышный звонок и громкий собачий лай.

Дверь приоткрылась: – Чего тебе?

– Иван Кузьмич. Дай мне пол-литру. Я потом отдам.

– Ты еще за вчерашнее не расплатился.

Я с получки сразу отдам.

– С какой получки? Тебя давно уж уволили.

– Со мной же еще за посевную не рассчитались.

– Ты уже все деньги авансом пропил за посевную на территории всей Российской Федерации. Иди отсюда, а то Тарзана спущу!

– Кузьмич. У меня краска есть, ведро. Синяя. Хорошая. Возьми.

– Да иди ты со своей краской! Куда она мне?

– Ну ты чо, Кузьмич? Христом-богом прошу тебя, добрый человек. Я это ведро со второй фермы три километра пер. Куда я его теперь? Покрасишь в конюшне чо-нибудь, чтоб не гнило. Что тебе, спирта раз-бодяженного жалко, крысоед?

– Ладно, – буркнули из-за двери, – жди.

Дверь захлопнулась.

Через минуту она открылась. В руку, протянутую оттуда, мужичок вложил ведро. Получив заветную поллитровку и избавившись от груза, мужичок приобрел завидную резвость и умчался в счастливую пьяную даль.

Я нажал на кнопку.

– Больше не дам! – сказали изнутри. Потом добавили нецензурно. Смысл выражения в том, чтобы я уходил. И быстро.

– Извините, но я классный руководитель вашего сына.

Дверь открылась. Глазам предстал полноватый, но крепкий мужик с цепким взглядом. Увеличенный Будильник с усами обшарил меня глазами.

– Извините, издержки бизнеса. Проходите.

Я с опаской продвинулся вдоль стены мимо рвущегося ко мне с цепи огромного кавказца. Это было так близко, что его слюни брызгали мне на лицо.

Мы прошли множество сеней и навесов и наконец попали в дом. В доме было идеально чисто, довольно уютно и даже не без некоторого вкуса.

Мы прошли в большую комнату. Меня посадили в кресло напротив телевизора. В телевизоре очередная мыльная героиня в соответствии со сценарием страдала от неразделенной любви, а еще больше от собственной непроходимой глупости.

– Зачем ты пришел? Что тебе нужно? – с надрывом вопрошала она.

– Извините за беспокойство, но я проверяю жилищные условия моих учеников и знакомлюсь с родителями, – ответил я Ивану Кузьмичу на вопрос, заданный из телевизора.

– Да, конечно, знакомьтесь. Мы для сына ничего не жалеем, пусть учится, – как-то неопределенно ответил Иван Кузьмич и уставился в телевизор, наверное, ждал помощи от блондинки.

Ждать пришлось недолго.

– Уходи! Я не хочу тебя видеть! Ты мне противен! – вдруг завопила блондинка.

Видимо, Иван Кузьмич не ожидал такого прямолинейного подхода.

– Как видите, мы не бедствуем. У Миши отдельная комната, компьютер новый, – кратко отчитался Будильников папа о проявленной родительской заботе.

– А чем вы занимаетесь? – осторожно спросил я.

Этот вопрос показывал мои дружественные намерения, мол, ничего не видел, ничего не знаю, хочу услышать официальную версию. Мне было неловко оттого, что я оказался случайным свидетелем незаконной торговли паленой водкой. Я попал в двусмысленное положение: должен ли я как учитель читать этому крепкому и неглупому мужику нотацию о плохом примере, который он подает сыну? Или должен ли я как законопослушный гражданин бежать к участковому с заявлением?

– Я на пенсии, – ответил Иван Кузьмич. – Военный пенсионер.

– Ты опасен для общества! – вынесла вердикт блондинка. – Твое место в тюрьме!

– Но вы, наверное, видели, чем я занимаюсь. Да и чего в деревне скрывать, если и так все знают? – продолжил Иван Кузьмич.

– Почему ты бросил меня с детьми на улице? – укоризненно спросила блондинка.

Иван Кузьмич выключил ей звук и продолжил:

– А чем еще здесь заниматься? Только самому пить. А качество у меня отменное, спирт у меня нормальный, вода чистая, из колодца. Никто с моей водки не умер и даже не залимонил. А народ пьет по-черному. Если я не буду торговать, так другие найдутся. Хотя у народа денег нет, вот барахло всякое и тащат.

– А почему вас мужик Часиками называл? – осторожно спросил я. Боязнь обидеть Мишиного родителя уступила жажде продолжения классификации деревенских кличек.

– А! – махнул рукой папа. – Минутку.

Он удалился и вынес трехлитровую стеклянную банку, доверху заполненную наручными часами.

Не мне одному зрелище показалось фантастическим. Блондинка в телевизоре, увидев банку, беззвучно погрузилась в обморок или даже в кому.