Четыре дня в начале года тигра

Он сказал Маркосу: «Мы уже обязались поддерживать миссис Акино. Мы дали слово. Надеюсь, вы поймете мое положение. Полагаю, что выражу мнение всех, кто пошел за мной, если скажу, что в наши намерения не входит причинять вред вам и вашей семье. Это последнее, что могло бы прийти нам в голову. Собственно, именно об этом меня спрашивают американцы последние двадцать четыре часа, и я им отвечаю: «Он был нашим лидером двадцать лет, а это не в наших обычаях — мстить лидерам. Так что если мистер Маркос хочет уехать и мирно жить где-либо в другом месте, что же, мы позаботимся, чтобы он не пострадал». Думаю, что говорю и от имени бывших ваших людей, мистер Маркос, людей, которые служили вам долгие годы».

На дальнейшие увещевания своего бывшего шефа Энриле, у которого не было времени, ответил категорически:

«Я, господин Маркос, как человек, столько лет связанный с вами, и рад бы был пойти навстречу, мне очень больно отказывать вам. Но не я один принимаю такие решения. Мне надо посоветоваться со своими людьми. А люди здесь настроены решительно — по целому ряду причин. В течение тех дней, что мы провели в этом здании, нам грозили многими карами. Сейчас, думаю, перед нами очень трудная дилемма, поскольку мы чувствуем, президент больше не желает иметь дело с нами — так что пришлось нам примкнуть к другим людям. И такой тонкий вопрос не может быть решен наспех».

Энриле предупредил, что огромные толпы людей, собравшиеся на ЭДСА, настроены революционно: даже с его сторонниками могут «расправиться», если законного победителя на досрочных выборах не провозгласят президентом Филиппин.

«Наша единственная цель, — подчеркнул Энриле, — проследить за тем, чтобы уважалась воля народа, кто бы ни вышел победителем — вы, мистер Маркос, или миссис Акино; хотя многие считают, что на мандат имеет право миссис Акино».

Но почему бы, продолжал настаивать мистер Маркос, не обсудить с миссис Акино его предложение? И он, и Энриле отлично понимали, что обсуждение этого дьявольского предложения может привести к расхождению между Кори и Энриле, а в этом-то и заключалась главная цель Маркоса.

Скажем еще раз: большое счастье, что Энриле отказался поддаться лести Искусителя и бедный мистер Маркос убрался ни с чем, посрамленный, как сам дьявол после искушения в пустыне. Одна из причин этого в том, что Энриле очень торопился в то утро: ему надо было присутствовать на введении Кори Акино в должность президента.

13

Домохозяйка, которую Маркос называл не иначе как «эта женщина», прибыла на собственную инаугурацию опять без украшений, косметики и побрякушек, за что Имельда Маркос всегда потешалась над нею. Она была в строгом желтом платье, в очках в желтой оправе, но сияла тем блеском, который исходит не от драгоценностей.

За плечами у Кори был изматывающий уик-энд. Они с Доем Лаурелем вели в Себу кампанию гражданского неповиновения, когда в воскресенье вечером до них дошло известие, что Энриле и Рамос порвали с Маркосом. В некоторых кругах утверждают, что Кори намеренно удалили из Манилы на конец недели (в субботу она должна была быть на Себу, в воскресенье — на Минданао), потому что решено было преподнести мистеру Маркосу пренеприятный сюрприз, но доказательства заговора с целью осуществить государственный переворот еще надо предъявить.

Как бы то ни было, кто-то из ее окружения узнал о событиях в Маниле еще до митинга в Себу, но счел за лучшее ничего не говорить ей до окончания митинга. В ее свиту входила Беа Собель, жена Хаиме Собеля, сопровождавшая Кори в поездках по провинциям и оказавшаяся незаменимой, когда надо было вызвать положительную реакцию толпы. Беа Собель любит потолкаться в толпе, почувствовать чем она дышит, а заодно и присматривает за безопасностью Кори. (Как-то раз, в Пампанге, она долго преследовала какого-то человека с черным ящичком, пока не увидела, что тот остановился передохнуть, зажав ящичек между ног; тогда она прекратила преследование, ибо столь легкий предмет не мог представлять опасность!) В Себу Беа Собель с удовольствием отметила, как люди всячески стремились надеть что-нибудь желтое — особенно группка дам преклонного возраста, чьи очень-очень выцветшие желтые платья свидетельствовали, сколь долго им пришлось покоиться в сундуках, прежде чем их извлекли оттуда в честь Кори. Беа Собель сама была в желтой безрукавке, на голове — желтый козырек от солнца с надписью «Кори — Дой». Вечером, часов в семь, она принимала душ, когда ей сообщили, что Энриле и Рамос окопались в Краме и Агинальдо. Через две минуты она уже была одета и бросилась к Кори.

У Кори в тот час сидели Акилино Пименталь, Мончинг Митра и ее брат, Пепинг Кохуанко. Она, как обычно, была спокойна и сосредоточена.

— Новости ее несколько встревожили, — вспоминает Митра, — но она еще не сознавала вероятных последствий. А означало это, что будут репрессии, и что она, может, следующая на очереди.

Митра слышал, что и он сам, и Пепинг Кохуанко тоже внесены в черные списки.