Четыре дня в начале года тигра

Тысячи людей запрудили ротонду в Санта-Меса и выплескиваются на улицу Лауреля, которая ведет к Малаканьянгу. Сотни людей забили наземный переход, другие глазеют из окон. Танк и бронетранспортер перекрывают подход к мосту Нагтахан, толпа стоит метрах в пятнадцати от солдат, а между ними ряд колючей проволоки. Три человека с едой и водой приближаются к солдатам, те встречают их аплодисментами. Полагая, что солдаты уже на их стороне, они подходят ближе к заграждению, но откатываются назад, когда из толпы их призывают держаться подальше от колючей проволоки. Через несколько минут мы видим восемь грузовиков с морской пехотой — они движутся от Малаканьянга по улице Лауреля к мосту Нагтахан.

Режиссер Лино Брока был свидетелем последнего уличного боя у Малаканьянга:

— У Малаканьянга мы то наступали, то отступали. Лоялисты Маркоса, оказавшиеся на территории дворца, швыряли камни — они не знали, что президент уже бросил их. Стыдно говорить об этом, но филиппинцы не могут без позерства. Сколь бы ожесточенным ни было сражение, сколь бы паническим ни было бегство — как только включались огни съемки, все замирали, передние опускались на колени, чтобы не загораживать задних, все принимались улыбаться в объективы, показывая знак «L». «Снимают!» А потом — снова град камней, проломленные головы, кровь, бунт в разгаре! Филиппинец храбр — с оружием и без него.

В 9.05 спасающихся бегством Маркосов и их приближенных доставили по воздуху на авиабазу Кларкфилд на предоставленных американским посольством четырех вертолетах. По некоторым сведениям, беглецы переправились на лодках через Пасиг и сели в вертолеты в парке Малаканьянга. На мистере Маркосе была шляпа и рубашка с длинными рукавами. Поначалу он запросил тридцать мест, окончательный список составил восемьдесят девять человек. В Кларке сотни жителей Анхелес-Сити встретили его криками «Ко-ри! Ко-ри!», а колонна из пятидесяти машин устроила двадцатиминутный «шумовой вал» вдоль ограды базы.

Весть о том, что тиран наконец-то бежал, распространилась по Маниле с быстротой молнии. Она прокатилась по столице, как раскаты грома.

Коринта Барранко была в машине на пути к телестанции «Четвертого канала», когда услыхала об этом по радио.

— Мы не могли поверить. Новость казалась слишком прекрасной, чтобы быть правдой, а нам хотелось знать наверняка] У телестанции было полно народу. Потом появились добровольные глашатаи и режиссеры, подтвердившие благую весть, — они дирижировали пением, возглавили молитву и вообще все торжество. Конечно, нам тут же захотелось в Малаканьянг. Но проехать туда было нелегко — улицы забиты ликующими толпами. Как будто все новогодние празднества двадцати лет диктатуры объединились в этом истеричном излиянии восторга по случаю освобождения народа. Невозможно описать безудержное ликование людей, которые носились на автомашинах всех мастей, вопя и размахивая флагами, приветствуя друг друга знаком «L» — «против». Везде национальные филиппинские флаги. Маркосово Движение за новое общество присвоило этот флаг как символ, теперь же народ возвращал то, что принадлежало ему по праву. Какие-то люди раздавали еду и напитки — их припасли заранее, готовясь к длительной осаде. Несмотря на безудержное ликование, буйства не было. В тот вечер на улицах Манилы было абсолютно безопасно!

Юный Джоби Провидо заготавливал сэндвичи для еще одной ночи бдений у Краме, когда услышал новость по радио.

— Казалось, весь мир взорвался криком. Мы бросились бегом к Краме. Толпы людей просто сошли с ума от радости. Они прыгали, танцевали, кричали, обнимались, целовались и все выкрикивали имя Кори. На Мендиоле лоялисты во дворце и толпы перед оградой бросали друг в друга камни. Потом толпа прорвалась через колючую проволоку, и началась рукопашная. Пролилась кровь. Толпа избивала лоялиста, пока кто-то не воскликнул: «Прекратите! Он тоже филиппинец!» И та же толпа отнесла свою жертву к машине скорой помощи. Это была ночь славы. Ниной Акино указал нам путь, кардинал Син сплотил нас, а Кори привела к победе. Это была первая революция, победившая молитвами, цветами, любовью. Ответом на «улыбающееся чрезвычайное положение» Маркоса было массовое действо, которое кардинал Син называл «революцией улыбок».