Четыре дня в начале года тигра

Но маневрировали и либералы; скандал в зале был учинен не без умысла. Если Антонио нельзя ли шить слова, можно помешать ему провести свое предложение. И тут пират от либералов прибегнул к помощи влиятельного союзника. Большая часть членов палаты не обратила внимания на то, что часы снова пошли (в ту ночь их останавливали дважды) и стрелки приближались к мифической полуночи. И вдруг сенатор Альмендрас встает и сообщает председателю, что по сенатским часам уже пять минут первого: «Я предлагаю закрыть заседание». Маркос тут же ударил молотком и объявил сессию закрытой.

Потом он произнес небольшую речь, упрекая сенаторов в несоблюдении правил очередности. Имелось в виду, что председательствующий не мог дать ход предложению Антонио, поскольку Антонио просто вклинился в дебаты. Позднее Толентино заметил, что Маркос сам нарушил правила: «Но как с ним спорить, когда он на председательском месте?» А так как Манглапус уступил свою очередь Антонио, последний вовсе не вклинивался, и председательствующий должен был признать его право.

Как только Маркос завершил свое заключительное слово, националисты высказали сомнение в правомерности закрытия сессии: это надо было поставить на голосование. Поскольку же вопрос не проголосовали и — что еще более существенно — у сената осталось множество незавершенных дел, то правомерность решения о закрытии сомнительна. Примиснае первым начал высмеивать выдумку с часами, которые якобы защищали конституцию, — ведь они показывали неверное время и в момент закрытия, и за несколько часов до него. Пуят выразил готовность продолжить сессию и, если понадобится, сидеть в сенате хоть неделю, пока не будут обсуждены все жизненно важные законопроекты и не будут приняты решения по ним: ведь сессию закрывали, так и не приняв решения по законопроектам о земельной реформе, о ревизии налогообложения, об общественных работах и о бюджете. В ту ночь сенат управился только с некоторыми малозначительными законопроектами. Нижняя палата, куда более апатичная, добилась лучших результатов.

Как бы оправдываясь, сенаторы цеплялись за кресла, речи продолжались, Маркос все еще восседал на троне. Пошли встречные обвинения. Националисты обвиняли либералов в том, что те спровоцировали спор, парализовавший сессию: они его начали, они и не давали ему утихнуть. Умывая руки и праведном негодовании, националисты предусмотрительно молчали о том, что и они остервенело ввязались в бой, надеясь получить кое-какую выгоду or раздоров в стане либералов. Объявить, что могучий сенат споткнулся о пустяковый вопрос — назначение в Давао, — это, конечно, неплохо, но не совсем мерно. Речь шла не о пустяках, а о сенатском троне.

Один возмущенный оратор сменял другого, и сенатор Родриго счел необходимым напомнить негодующим выступавшим, что «это ведь уже не сессия, а просто митинг». Потом телохранитель одного сенатора кричал: «Сессия закрыта! Освободите помещение!» Но освободить зал, в который уже нахлынула публика, было непросто. Люди толпились везде — они ведь с вечера ждали, что произойдут великие события.

И все же расчет на то, что предложение о прекращении работы будет опротестовано и сессия возобновит работу, был тщетен. Прецеденты не допускали иных толкований. Всего лишь год назад Аманг Родригес в сходных обстоятельствах закрыл сессию, не ставя вопрос о закрытии на голосование. Тогда тоже была угроза председательскому креслу Аманга, и токе в связи с назначениями, и тоже грозила группа бунтарей из своей же партии. Но как только председательствующий велит занести в протокол, что пробила полночь, вычеркнуть это уже невозможно. Аманг в прошлом году, Маркос — в этом, просто признав, что время уже за полночь, и велев секретарям завести это в протокол, законно прекратили сессию; и неважно, ставился вопрос на голосование или нет. Страстные речи, последовавшие за завершающим ударом молотка Маркоса, были уже ни чем иным, как еще одним фарсом в этой ночи фарсов. Националисты явно играли на публику. Хотя они и прилипли к креслам, никто из них не верил, что есть хоть малейший шанс на «долгий парламент». Но как они громили либералов!.. Чтобы остановить поток красноречия, пришлось выключить микрофоны и кондиционеры.