Четыре единицы

– Так вот как выглядит «великолепная тройка» вне стен институтских? – удивительно чистый голос принадлежал женщине в годах, перед ними стояла Мэрил Стайнс.

Высокая, длинноногая, совершенно не утратившая лоска и красоты бельгийка, элегантным жестом отвела белые волосы от плеча и плавно подошла к стойке бара. Она была одета в деловой костюм жемчужного цвета, в тон подобраны лодочки, нити жемчуга на ключицах и на руке. Двигалась Стайнс размеренно, плавно, словно несла себя на официальный прием во дворце. Повинуясь какому-то невидимому зову все трое одновременно привстали со стульев.

– Миссис Стайнс… – быстро поднятая ладонь остановила Хуана на полуслове.

– Мисс. Здравствуйте, Анна! Вы позволите, будем обращаться друг к другу по имени?

– Да, конечно, – Анна пыталась сообразить, не с открытым ли ртом она смотрит на Стайнс.

– Кэнсаку Макимура, – Кэн, лучисто улыбаясь, протянул свою руку, Мэрил едва на нее взглянула.

– Анна, у нас очень мало времени, поэтому можно я сразу украду вас у друзей? Нам надо поговорить.

Анне почудилось, что вопросительные интонации в ее голосе даже не предусмотрены. Тут же обнаружила себя схваченной под руку сильной, как оказалось, бельгийкой.

– Я видела перед отелем площадь. Вот там и присядем на лавочке. Я же уже как раз в возрасте почитания лавочек, – Стайнс первый раз широко улыбнулась. Анна в ответ только смущенно кивнула и отметила про себя, что с Хуаном и Кэном она даже не попрощалась, как и не поздоровалась.

Так вдвоем они буквально добежали до отдаленной лавочки на площади. Стайнс отпустила плечо Анны, только усаживая ее, и тут же глубоко задумалась. Какое-то время они просто смотрели на воды канала, покрытые рябью из-за отражающегося закатного света. Анна молча ждала.

– А знаете, я сюда приехала только из-за вас, – Мэрил наконец прервала молчание и вперила в Анну свои глаза.

– Да, Мэривезер так мне и сказал.

– Интересно, почему?

– Догадок у меня нет.

– Из-за вашей связи с Лином.

– Простите, вас дезинформировали. Никакой связи с Мистером Лином у меня давно нет.

– То есть, Вы не проживали вместе в Сеуле несколько лет назад?

– Двенадцать лет тому назад. Сейчас между нами нет никаких отношений.

– Гибискусы не для вас приносят?

Анна чувствовала, что краснеет, и не могла понять от чего больше – от смущения или возмущения такой наглостью:

– Я не хочу грубить вам, Мисс Стайнс.

– Не стесняйтесь, можете грубить и сказать, что это не мое дело, я не обижусь. Тем более, это действительно так – не мое. Но я должна объяснить вам, почему приняла его приглашение. И это напрямую связано с вашей историей. Зная о ней, видя вас здесь (говоря «вас» я имею в виду вас лично и ваших двух друзей), я понимаю, что у нас есть шанс. Если Лин бросил вас троих в эту передрягу и глазом не моргнул, значит, он еще надеется, значит, можно еще побороться.

– Вы плохо осведомлены о моральных качествах Менджуна Лин.

Что еще можно было сказать на такое? Стайнс надеется, что раз их троих посадили на скамью подсудимых благодаря стараниям Джуна, то все не так серьезно. Она думает, что можно переиграть эту партию и добиться свободы для врачебной практики. Если б Анна думала так же, она бы сама приняла участие в подобном заседании, будь на месте Стайнс, и тоже боролась бы за единственную надежду человечества на будущее. Все сходилось: два друга, бывшая возлюбленная, пусть и много лет назад, но их соединяла дружба и любовь, значит, не все потеряно. Стайнс глубоко ошиблась в расчетах. И глупые букеты с гибискусами только подкрепляли это убеждение.

– Вы думаете, я поверю, что вас четверых не связывает ничего?

– Простите, мне совершенно все равно, что вы подумаете. Но то, зачем вы приехали сюда, здесь не найти. Эта игра проиграна заранее. Мы в ней лишь статисты. И вы, и я, и Хуан с Кэном, и даже Джун. Поэтому не заморачивайтесь и исполняйте свою роль. Как и все мы.

Мэрил задумчиво посмотрела на воду перед собой:

– Я слышала про ту историю с побегом из Сеула.

Анна вспыхнула гневом, но старалась держать себя в руках:

– Как это влияет на конечный результат? Я четко дала вам понять, что никаких подводных камней в этой истории нет. Нас пытаются посадить, не посадят, но врачебную практику отнимут по всему миру. Человечество вымрет. Джун и сам это понимает, хоть и сдался не сразу и не без боя.

– Он не сдался.

– Откуда такая осведомленность?

– Вы здесь.

Да что за дерзость! Возраст не позволяет этой дамочке так активно рассматривать, переворачивать, проветривать ее постель. И уж тем более застилать этим бельем разговор о деле.

– Мисс Стайнс, – Анна почти задыхалась, говорила сорвавшимся голосом астматика. – Вы поразили меня своими познаниями в вопросах моей личной жизни, признаюсь. Но я попрошу не использовать факты личной биографии в вопросах рабочих. Если вы на это способны, я готова порассуждать о нашей участи и участи нашего общего дела еще какое-то время. Если же ничего, кроме перетирания не относящихся к вашей персоне вещей, вы не можете мне предложить, боюсь, наш разговор окончен.