Четыре фрейлины двора Людовика XIV

— Укажи мне, в какую сторону мне нужно идти., я пойду один.

— Праведный Боже! вы взбесились! Когда вам говорят, когда вам повторяют, что это дурное место!

— Я тебе повторяю, что я хочу знать намерения этой женщины и средства, который она не боится употреблять.

— Что вам до того?

— Какое мне дело! но разве она не намеревалась сделать меня своим сообщником?

— Поверьте мне, всё это никуда не годится. Есть такие вещи, которых лучше не знать, чтоб не быть примешанным к скучным делам.

Жак Дешо, человек, квартала св. Жака, превеликий мошенник, продолжающий ремесло плутовки, не лучше его, честные люди, как вы, не должны глаз показывать в эти пронырства.

— Тогда я ничего не узнаю?

— Что за голова!.. Ну, что же! может быть…

— Ах! однако!..

— Я вас не поведу к Жаку Дешо, но в другое место, куда мы проникнем, предупреждаю вас, не без опасности… я рассчитываю на вашу твердость, что бы вы там ни видели или слышали, вы не должны делать ни одного движения, ни промолвить ни одного слова;, не надо, что могли бы заметить шум вашего дыхания.

— Хорошо.

— По совести, я сам не знаю, что там происходит эту ночь, так как вещи там изменяются каждый час; но что бы это ни было, вы поймете, за чем ходят к продавцу снадобий и чему подвергаются, имея сношения с ним или с мошенниками его категория… Идите.

Глава двадцать пятая

Бродяга ведет Алена по дурной дороге, в дурную местность. — Ален видит что-то интересное.

Достаточно уже испытав и оценив проводника себя предлагающего, Ален де-Кётлогон, желавший видеть конец этого приключения, не колебался за ним следовать. Они шли долго сквозь закоулки, где наш герой и днем бы не лучше осмотрелся, чем в эту минуту полной ночи.

Все, что он считал правдоподобным, это то, что они поднимались вкось в город, и действительно, находясь в соседстве огромной постройки, зловещей и угрожающей, углы которой мрачно обрисовывались на темном небе, он спросил у своего проводника:

— Что это за скверный монумент?

Ему отвечали, ускоряя шаг:

— Да хранит вас Бог навсегда от него! Это Бастилия.

— Решительно, друг, ты ведешь меня не в прекрасные кварталы!

— Подождите жаловаться, когда мы дойдем до конца.

— Будет ли это ещё долго?

— Не более четверти часа.

Оставив государственную тюрьму влево от себя, они проникли в новые улицы, несвязные, беспорядочные, пересеченные неопределенными пространствами, где ни один лучик света, ни одно дыхание не указывали на человеческое существование.

Вскоре скопление больших несходных строений, окруженных общей оградой и из которых одно, достаточно похожее на феодальное жилище средних веков, вполовину замок, вполовину укрепление, господствовавшие над другими, показалось в тумане, последовавшем за темнотой.

Они находились на набережной Морана.

Эти постройки принадлежали Арсеналу, совокупность которых занимало значительное пространство, хотя оставленное, вот уже нисколько лет, под фабрику оружия и пороха, и служащее только складом орудий негодных к употреблений, и плавильни из художественной бронзы для статуй и общественных зданий.

За исключением главной части здания, резиденции генерал-фельдцейхместеров, в которой жил Сюлли[18] в царствование Генриха IV, всё там свидетельствовало об оставлении и разрушении; действительно, готовились употребить в пользу эти пространства на другое, с тех пор как Людовик XIV велел построить арсеналы на границах.

Вскоре, должно было произойти преобразование, и превращение, которые постепенно оставили нам только сад, несколько дворов и древний отель губернатора.

В 1680 году, как мы это сказали выше, Арсеналу было дано назначение более важное, но временное.

Кавалер де-Кётлогон и его проводник прошли просторное пространство пред большой дверью набережной Морана, охраняемой часовыми, но так как надзор не был очень строг, вокруг этой обширной ограды, в которой не содержалось ничего драгоценного и переносимого, они вскоре нашли оставленный угол, через который взлезание и вторжение не представляли никакого затруднения для таких проворных людей, как они.

— Тьфу! — пробормотал Ален, падая на ту сторону, — ты меня заставляешь заниматься ремеслом разбойника; где мы теперь?

— Имейте же доверие, — возразил цыган, своим слегка насмешливым голосом; — я вас веду на хорошую дорогу. Вы получите сведения здесь, или вы их уже нигде не получите. Но — внимание, — не будем себя выдавать; вы мне обещались быть немым; ни слова более.

Тогда, с верностью направления, доказывающей, что он не один раз осматривал эти места, с целью более или менее признаваемой, но без сомнения, хитрой ищейкой, он потащил за собой Алена, сквозь множество заброшенных сараев, пустых домов, зданий в развалинах.

Они пришли в сад, примыкавший к отелю, сад разведенный Генрихом IV для Сюлли.

Оттуда, цыган показал кавалеру, на большую переднюю темную сторону здания, на два окна, сквозь который проходил неопределенный свет, имевший что-то гробовое.

— Это там, — сказал он ему на ухо.