Четыре крыла Земли

А в это время в мобильном телефоне Эвана, словно клинки, перекрещивались два голоса, один из которых звучал на иврите с английским акцентом, другой – с русским.

– Понимаешь, Арье, – уговаривал первый, – мы тут... В общем, мы еще кое с кем решили оторваться от отряда, провернуть одну операцию, а раву Фельдману сказать, что возвращаемся в Элон-Море. Ты... это... из группы поддержки... позвони ему, скажи...

– Ты с ума сошел, Эван! – взвился второй. – Я буду врать вашему раву Фельдману? Да как у тебя язык повернулся предложить мне такое?!

– Ладно, – протянул голос с английским акцентом. – А как ты относишься к Натану Изаку?

– Причем здесь Натан Изак?

– Сейчас узнаешь. Так скажи, что ты о нем думаешь!

– Как это – что думаю? Великий человек, один из основателей нашего движения, создатель многих поселений... А какое отношение имеет?..

– Прямое, – прервал его Эван, – я передаю ему трубку.

Через десять минут у рава Хаима зазвонил телефон.

– Здравствуйте, – выдавил из себя Арье. – Это я, Арье. Э-э-э... мне только что звонил Эван Хайман. Они с Натаном Изаком уже недалеко от нашего поселения. Да, Натану немного лучше, хотя он еще слаб. Мы выходим к ним навстречу. Можете не волноваться...

* * *

В пещере было просторно. Натаскав сучьев и коряг из расположенной неподалеку сосновой рощицы, Натан и Эван развели костер. Огонь горел спокойно и ровно. Дырка в потолке вкупе со входом, по форме слегка напоминавшим прямоугольник, создавали вполне приличную вытяжку дыма, так что глаза не щипало.

– В общем, так! – задумчиво сказал Натан, усевшись на камень и глядя сквозь стрекозьи очки на расположившегося на коряге Эвана. – Нужно подождать, нужно подождать с часочек, чтобы наши смогли уйти подальше. Но особо не засиживаться. Мы должны ударить прежде, чем те начнут дергаться – чего это, мол, поселенцы не подходят!

Эван ничего не ответил, только поднялся и, пройдясь по пещере, подошел ко входу. Хребты были нарисованы черным по синему. Вдали виднелись светящиеся соцветия деревень и гирлянды автомобильных дорог. Безмятежность царила такая, что трудно было представить, будто что-то может угрожать их жизни, будто эту тишину и это тело могут разорвать автоматные очереди. Он вспомнил, как в детстве он с родителями путешествовал по Европе, и они посетили один замок – изящный, уютный, конфетный. Эван уже не помнил деталей, но помнил – было много красной черепицы. Все дышало тишиной и миром. А экскурсовод рассказывал, как этот замок в Средние века обороняли, как люди – и те, что защищали его, и те, что штурмовали – падали со стен и разбивали черепа, как людей протыкали насквозь мечами, копьями и пиками, как палили пушки... Он обхватил себя за плечи, провел ладонью по своей груди. Не может быть, чтобы эта плоть, столь профессионально запаянная в кожу, вдруг бы вырвалась наружу, содрогаясь от боли и расхлестывая кровь.

– Хочешь чаю? – окликнул его Натан, отвинчивая крышку термоса. Эван мотнул головой, но будничность вопроса окончательно уверила его в том, что смерти нет и быть не может. Надо лишь думать и говорить о чем-то постороннем, и тогда все будет, как говорят израильтяне, сабаба{Русское «ништяк».}.

– Натан, – начал он, – может, я ошибаюсь, но мне кажется, я слышал, что вы учились у самого рава Цви-Иегуды Кука{Рав Цви-Иегуда Кук – сын и продолжатель дела р. Авраама Кука, основателя идей религиозного сионизма.}.

Натан Изак рассмеялся и подпрыгнул.

– «У самого», да? Эх, Эван, Эван! Да все мое поколение училось у рава Цви-Иегуды! Весь будущий Гуш-Эмуним! И рав Фельдман! И рав Леванон! И рав Лиор! И рав Левенштейн! Все мы выкормыши ешивы «Мерказ а рав»!

– Натан, может быть, я ошибаюсь, но по-моему, ее создал рав Авраам Кук, а не его сын...

– Да! Да! Конечно! Но расцвела она при раве Цви-Иегуде, да будет благословенна память праведника!

– А что значит «будущий Гуш Эмуним»? И как повлиял на вас рав Цви-Иегуда? – не унимался Эван.