Четыре крыла Земли

Шаркая по земле оглоблями-ногами, к ним присоединился земляк Хидхира, здоровяк Салех Бакшир. Хорошая у них компания подобралась. Ни одного местного, сельского. Сам Рахим инженер, живет и работает в Рамалле. Якуб преподает в Аль-Бирском университете журналистику. Хидхир врач. Мухсин – школьный учитель. И Якуб, и Мухсин – оба из Наблуса. Остальные бойцы с ухмылкой называли этих двоих «наблусим»{Словом «наблусим» палестинские арабы называют как жителей Шхема (Наблуса), так и гомосексуалистов.}. Борьбу за освобождение Родины от оккупантов все трое вели в свободное от работы время.

Подошел Фарук и тихо сказал:

– Пора.

Рахим Максуд и братья Мухсин и Якуб Абусетты должны были сопровождать и охранять группу из трех минометчиков – Хуссейна Хади, Хидхира Туркмани и Салеха Башира. Им предстояло перетащить на огневую позицию тяжелый миномет «ЭМ-30», весом в 305 килограмм, а также мины к нему, каждая весом по 11 килограмм. Миномет был разобран на пять частей, которые были распределены между всеми, кроме Салеха Башира. Тому достались мины. Но вот незадача – укупорочный ящик с десятью минами тащить в горы было не с руки, и тогда отважный Салех все десять штук перегрузил в рюкзак и водрузил его себе на спину. Не успел он пройти и десяти шагов, как рюкзак сказал «крак!» и рухнул наземь, беспомощно взмахнув оторванными лямками. Мало этого, когда из него стали извлекать мины, то при свете фонариков увидели, что ткань рюкзака прорезана их стабилизаторами. Пришлось звать Фарука. Тот, оценив ситуацию, опорожнил собственный рюкзак и вручил его Салеху. Затем велел ждать, куда-то отправился, и через три минуты вместо него появился незнакомый высоченный парень, тоже с пустым рюкзаком. Он произнес полушепотом:

– Я Фуад. Меня прислал рафик Эльмессири. Я иду с вами.

С этими словами он запихнул в рюкзак пять мин и взвьючил себе на спину. То же самое сделал счастливый Салех. А остальные стояли, обливаясь потом, несмотря на предрассветный холод – их ноша была у них на спине в специальных чехлах из особо прочной ткани. Да и если бы не было этих чехлов – все равно – что прикажете делать с полуметровым стволом или опорной плитой – не распиливать же! Вместе с группой, обслуживающей второй миномет, им всем предстояло пересечь овражек, пройти мимо разрушенной синагоги, миновать перелесок, а затем отделиться, уйти направо, подняться на склоны, там установить «М-30» и по команде Эльмессири начать обстреливать газовыми минами Канфей-Шомрон.

* * *

– Алло, это капитан Яаков Кацир? Здравствуйте, с вами говорят из Шин-Бет{То же, что ШАБАК.}. К нам поступила информация, что у вас на базе находятся трое беглецов из Эль-Фандакумие – Эван Хаймэн, Камаль Хатиб и Юсеф Масри. Через час-полтора к вам прибудет наш сотрудник и заберет всех троих. До тех пор мы категорически запрещаем вам вступать с кем-либо из них в любые контакты.

Отъединившись, говоривший поднес к уху мобильный телефон, который был включен все время, и сказал:

– Вы слышали весь разговор? Хорошо, беру Эли Шехтера и Моше Лейбмана. Нет, у них нет удостоверений ШАБАКа – откуда?! Есть только у меня. Да ничего, не волнуйтесь, проскочим! Всех троих ликвидируем! Припрячем так, что и в день Воскресения из мертвых не отыщутся! Диск? А, конечно! Диск лично вам в руки!

* * *

Огромная луна висела так низко, что казалось – вот-вот упадет. Ее свет пронзил стоящий перед ними скелет синагоги. Четырнадцать террористов остановились у этого недорушенного символа вражеского присутствия.

– Будьте прокляты! – прошептал Хуссейн.

– Пусть со всеми, кто молился здесь, произойдет то же, что с их капищем! – прошептал Якуб.

– Да полягут трупами все иноверцы, пришедшие на нашу землю! – прошептал Рахим.

– Да прорастет сквозь щеки и глазницы их трава, как прорастает она сквозь эти плиты! – прошептал Хидхир.

А остальные молча вжикнули молниями и помочились на ненавистную стену. Когда шаги их затихли в росистой ночи, из здания синагоги вышел Эван и медленно двинулся за ними. Путь у ребят был неблизкий, и они буквально сгибались под тяжестью неизвестных для Эвана, но известных читателю предметов. Серебряный меч прожектора прошелся по склону горы, где когда-то стояли дома поселенцев, но ни к арабам, ни к Эвану это уже отношения не имело – все они успели спуститься в лощину, которая начиналась прямо за синагогой. Правда, на боевиках были высокие ботинки и штаны из такого сукна, что штыком не проткнешь, а на Эване – несчастные кроссовочки и брюки, которые клочьями пошли, когда он, двигаясь вслед за террористами, продирался сквозь сочные разлапистые колючки, ковром устлавшие склон. Эван почти не таился – арабы настолько были заняты своей ношей, что можно было не пригибаться и шагать себе спокойно, разве что, стараясь не слишком хрустеть колючками.

«Интересно, что они тащат? – подумал Эван. – Может быть, я ошибаюсь, но вряд ли это в подарок солдатам ЦАХАЛа фрукты к Ту бишвату».