Четыре крыла Земли

Закинув за спины автоматы, люди, построившись в несколько шеренг, повторяли за ним последние слова каждой суры. Вернее, повторяли не за ним – его просто не слышали – а за стоящими впереди. Когда же командир возгласил «Аллаху акбар», все поклонились в пояс так, что мокрые от напряжения ладони прикоснулись к коленям. Затем каждый гордо выпрямился – я, мол, венец творения! И тут же: «я – ничто!» На четвереньки – и лбом до земли, и носом до земли, и пальцами рук, и пальцами ног, и коленями: я – земля! Рахим Максуд поднялся с колен, поправил камуфляжные брюки, стряхнул с колен налипшие кусочки глины и несколько сосновых иголок и начал складывать молитвенный коврик. Коврик этот ему достался в наследство от знаменитого Абу-Харона. «Я – земля!» – так часто говорил Абу-Харон. Иногда добавлял: «Возлюбленная наша земля Палестины!»

Этот Абу-Харон когда-то еще проходил обучение в русских, советских, спецназовских лагерях. Их там и собаками рвали, и по огню заставляли бегать, и захватывать молниеносным ударом самолет или посольство. По образцу советских он строил и палестинские тренировочные лагеря. Там проходил Фуад курс молодого бойца. Там овладевал снайперским искусством еще при жизни Абу-Харона. Могуч был Абу-Харон. Могуч и хищен. А погиб странно. Когда израильтяне брали его дом в Шхеме, заперся там вместе со своими детьми. Дескать, либо взрывайте дом со всеми, кто внутри, либо... Израильтяне выбрали свое «либо» – снайпера прислали. По пристроенной лестнице – ее называют турецким словом «саламлик» – тот поднялся в возвышавшуюся над остальными комнатами «алию», которая служила днем гостиной, а ночью – спальней. Оттуда через окно он и всадил Абу-Харону пулю в висок... Молитва закончилась. Рахим достал снайперскую винтовку Драгунова. А друг его, Якуб, расчехлил обычный «калаш». Правда, не египетский, российский, высшего качества! Тяжеловат, конечно, зато профессионал с ним становится чем-то вроде танка – большой, сильный, крутой, вот только что не бессмертный! И если научиться с ним грамотно работать, очень меткий! Хотя калаш – не эм-шестнадцать. Из него можно стрелять лишь короткими очередями – по две-три пули. А если больше – летят эти пули куда угодно – только не во врага. А у него, у Рахима – СВД! Хорошая игрушка. Главное, в отличие от остальных снайперских винтовок, после выстрела очень быстро перестает вибрировать, и ее снова можно наводить на цель. А еще есть у Рахима подарок из России – нож, который выплевывает лезвие аж на двадцать пять метров. Абу-Харон лично обучал его работе с таким ножом. Еще есть две гранаты. Одна израильская, трофейная – «ГО-26». Под ее оболочкой равномерно намотана и надпилена в тысяче двадцати трех местах стальная проволока, которая при взрыве разлетается на мелкие осколки. А другая граната – самодельная, местного производства. И представьте, ничуть не хуже. Вот, вроде бы все готово. Через несколько минут их пятерка выдвигается на позиции. Рахим вытащил из кармана мобильный телефон, порылся в «памяти»... Портрет Арафата... мечеть Аль-Акса... Цветы в разных видах... изумительно красивый вид в окрестностях Рамаллы... Ага, вот! Прямой, открытый взгляд, черные, слегка спутанные волосы, улыбка. Это старший, Мувия. А вот жена Марина. Она светловолосая – не арабка, а с севера. Приехала с гуманитарной миссией. Встретились. Приняла ислам, взяла имя Зульфия, но он ее все равно называет Мариной. Поженились. Дочь, Вафа. Похожа на мать, такой же носик вздернутый. А волосы потемнее. А вот младший, Хосни. Ишь, как глаза вылупил. Лицо серьезное. Волосы коротко и аккуратно пострижены. А самому-то всего семь лет. Сегодня риска большого быть не должно. Так что до встречи, родные! А если что – так на все воля Аллаха! Свидимся на небесах. В ожидании приказа о выдвижении Рахим и его друзья решили перекусить. Рахим вытащил из рюкзака пакет с едой и развернул. Пита с затаром{Одна из самых популярных пряных смесей Ближнего Востока. Основа: соль, кунжут, тимьян, майоран, и орегано..}, дуккой – жареной перемолотой пшеницей с лимоном. На закуску – хлебушка со специями. Теперь немножко кофе с кардамоном. По-бедуински, без молока и сахара.

– Хидхир! Хуссейн! Хотите кофе?! Угощайтесь!

Угостились. И снова – о своем миномете. Хидхир смеется:

– Старичок! Его уже можно считать частью древней истории!

А Хуссейн:

– Ага! Его еще называли «четверка-двойка».

– Как-как? – не понял Рахим.

– Ну, по-английски “four deuce”. Так они называют миномет стосемимиллиметрового калибра, по-ихнему – четыре и две десятых дюйма.

– А еще, – говорит Хидхир, – его Гунганом называют. Goon gun – ружье Гуна.