Четыре крыла Земли

«Благословен Судья праведный!» – зашелестело вокруг. Натана обожали все. Над его прыжками и очками посмеивались, его пафос раздражал, но все знали – если тебе плохо, этот человек всегда сделает для тебя все, что возможно. И еще – от него заражались. Заражались любовью. Любовь к Тому, Кто тебя сотворил. Любовью к Земле, той, что под ногами. Любовью друг к другу. И последнее – он был настолько живым, настолько олицетворением самой жизни, что сочетания – «Натан» и «нет», «Натан» и «могила» разум был не в состоянии постичь. Никто не плакал. Просто казалось, какая-то туча набежала на солнце, и тень от нее упала на лица. Затем эта тень сгустилась. Уже не туча, а полное солнечное затмение.

И наконец – ночь. Безлунная, беззвездная ночь обрушилась на лица поселенцев, а вслед за тем и на лица солдат, которые, правда, не знали, кто такой Натан Изак, зато знали, что обязаны поселенцам жизнью, и, следовательно, скорбь тех является и их скорбью. А вокруг ночных лиц растекалось полуденное солнце.

И только одного человека прорвало. Эван, закрыв лицо руками, сотрясался от рыданий, бормоча «это я... я во всем виноват... Натан! Такой чудесный! Такой... такой! Это я виноват! Я вот жив, а он... Он был для меня всем!»

Рав Фельдман сделал шаг к нему, обнял за плечи, и парень вдруг успокоился – от этого человека исходила какая-то удивительная сила. Мало того, что, общаясь с ним, человек просто ощущал прилив сил, мало того, что он чувствовал себя в состоянии бороться с отчаянием, он еще и получал от рава Фельдмана самое главное – способность воспринимать атаки совести не как опрокидывающие удары, а как трамплин для того, чтобы подняться на такую высоту, когда совести уже будет не за что тебя укорять.